— Я слушаю тебя, — осторожно сказал он, отряхивая руки.

И именно в этот момент мечущиеся в голове Джеймса мысли вдруг замерли, и он забыл порядок, в котором расположил свои убедительные доводы.

— Лили сказала мне, что вы собираетесь переезжать.

Джон скрестил на груди руки.

— И не хотите, чтобы она закончила учебу в Хогвартсе, — Джеймс почувствовал, как подкатила злоба. — Что вы считаете это место опасным. Я знаю, что не должен влезать, что это не мое дело, но вы должны понимать, что именно сейчас, когда происходит такое, места безопаснее, чем Хогвартс, просто невозможно найти и...

— И поэтому Лили лучше остаться, а нам уехать, — закончил за него Джон. — Все это я уже слышал от нее. Но в одном ты прав, — Джон снова взялся за ящик. — Это действительно не твое дело.

— От того, что вы уедете, Лили не перестанет быть волшебницей, и там вы будете, возможно, в еще большей опасности, чем здесь, потому за беженцами начнется настоящая охота.

— Послушай, Джеймс, — Джон проговорил это спокойно, но в голосе его скользнуло что-то очень недружелюбное. — Вы все поступили этой ночью очень смело, решив остаться и помочь бежать остальным. Смело, но безрассудно, ты уж прости. Я не хочу унижать ваш поступок, но я в первую очередь обязан думать о близких и их безопасности, а не о том, как буду выглядеть со стороны.

От этих слов Джеймс чуть не взорвался.

— Я не думал о том, как выглядит мой поступок со стороны!

— Когда у тебя будет семья, ты меня поймешь!

Джон похлопал его по плечу и пошел в дом.

— Черт возьми, да выслушайте вы меня!

Джон остановился и обернулся.

— Смените тон, молодой человек, вы, в конце концов, не у себя дома!

Джеймс изо всех сил постарался взять себя в руки. Учитывая то, как с ним говорил этот человек, это было непросто.

— Я понимаю вас, я бы и сам поступил на вашем месте так же...

«И поступил».

— ... если бы это была обычная война, я бы первым делом постарался вывезти родных, как можно дальше. Но сейчас самое безопасное место — это Хогвартс, пока там Дамблдор, Волан-де-Морт никогда, ни за что туда не сунется!

Джон чуть нахмурился из-за обилия непонятных имен, и Джеймс почувствовал, что снова начинает паниковать.

— Я хочу сказать, что если Лили останется в школе, вы будете в безопасности, а подавшись в бегство, вы просто превратитесь в одну большую мишень. У м... неволшебных семей больше шансов выжить в этой войне, сидя тихо, бегством вы только привлечете к себе внимание!

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Да послушайте же...

— Джеймс... — Джон поднял ладонь. — Джеймс, успокойся, я вижу, что сейчас ты слишком взбудоражен, чтобы воспринимать все трезво, но все же, постарайся понять, что именно сейчас, пока ситуация не обрисовалась достаточно, и пока не начались открытые военные действия, мы можем и должны уехать. Я пережил одну войну и знаю, что делать в таких ситуациях...

Джеймс вдохнул.

— ... и неважно, обычная это война или... — он дернул уголком рта. — Волшебная. Я много путешествовал и знаю такие места, в которых никто и никогда не будет искать, как ты говоришь, неволшебников. Ты действительно поступил очень храбро этой ночью, как настоящий мужчина, и потому ты должен меня понять и увидеть разницу между призрачной надеждой на спасение и реальным спасением.

Джеймса трясло.

Одна его часть, здравая, рациональная, та, которая захлопнула дверь микроавтобуса ночью, подтверждала каждое сказанное им слово.

А другая часть, та, которая торжествовала ночью под звездами, с ревом требовала парализовать этого типа, схватить Лили и бежать.

Джон так внимательно следил за ним, как будто владел легилименцией.

— Я вижу, что ты искренне переживаешь за Лили, и мне, как отцу, это приятно. Но если ты в самом деле желаешь ей добра, ты должен ее отпустить, понимаешь? — он положил руку ему на плечо.

Джеймс, чувствуя себя уничтоженным, поднял на него взгляд.

Сколько раз можно умереть за одну минуту?

Пару часов назад, когда Джеймс стоял на этом самом месте и ждал, когда к нему спустится Лили, он чувствовал себя так, словно мог взлететь безо всякой метлы. Он никогда еще не был так счастлив.

А теперь, на этом же самом месте, он чувствовал себя так, словно по нему прошелся тролль.

Самое паршивое во всем этом было — понимать, что Джон прав.

Прав настолько, насколько вообще можно быть правым.

Так что самое лучшее, что он может сейчас сделать — это просто уйти. Лили будет считать его подлецом. Отлично. Значит, новую жизнь на другом конце света сможет начать с чистого листа, аккуратно выдрав предыдущий со звездной ночью и песней Боби Калдвела.

А он... ну что же, Джон прав, он мужчина, не должен расклеиваться. У него ведь тоже есть близкие, о которых надо заботиться.

— Спасибо, Джеймс, — мистер Эванс снова похлопал его по плечу, но на этот раз более сердечно, прямо как отец, и быстро взглянул в окно. — Я верил, что ты меня поймешь. Я рад, что у моей дочери такие друзья.