Смотреть на него было тяжело. Роксана все еще чувствовала его, слышала его запах, его прикосновения к самым сокровенным уголкам тела — они горели там как печати ее вечного позора. Она провела в душе почти что час, до крови раздирая кожу мочалкой и пытаясь смыть его с себя. Но все равно не помогло.

Ощущение гадливости переросло в тошноту, и аппетитный запах свежих булочек и кофе чуть не вызвал у Роксаны рвоту.

То ли дело было в ее настроении, но все ученики казались ей такими же подавленными, как и она сама. Лили Эванс вошла в Большой зал, глаза у нее были красными и опухшими.

— Это все из-за новостей? — не отставал Нотт. — Я согласен… кошмарное событие… — он развернул газету.

— Каких еще новостей? — безучастно спросила Роксана, покосившись на него, и случайно увидела свое отражение в серебряном кофейнике.

Серое помятое лицо, волосы, небрежно собранные на макушке в узел (несколько дней она каждое утро старательно укладывала их, чтобы он обратил на нее внимание), под глазами круги.

— Ты разве не слышала? Этой ночью в Запретный лес пришли оборотни и растерзали ученицу из Гриффиндора, — он нахмурился и пощелкал пальцами. — Кошмар… просто кошмар.

— Какую еще ученицу?

— Кажется, ее зовут Тинкер Бэлл.

http://maria-ch.tumblr.com/post/41868616381/40

*В эпизоде с пальцами используется не длина пальцев, а ширина — подушечки пальцев выполняют роль шкалы сантиметров на линейке.

====== Быть человеком ======

Ремус Люпин

...1965 год...

— Пап...пап, ну не надо. Пап...со мной все хорошо...

Отец стоит у его кровати на коленях, спрятав лицо у него на груди, плачет навзрыд, а маленький напуганный Ремус неуверенно гладит его по голове и пытается понять, что происходит. В дверях стоит растерянная бабушка и мрачный, устрашающий дядя, брат его матери.

Выглядят они очень молодо и Ремусу кажется, что на самом деле это они его родители, а отец — только его старший брат. У него и у дяди почему-то руки и лица исцарапаны, словно их драла гигантская кошка. А ещё незнакомка с портрета над кроватью смотрит на него ласковыми карими глазами и улыбается. Ремус знает, что это — его мама, он видел её во сне этой ночью.

Сначала ему было очень плохо и очень больно. Потом он потерял сознание и ему приснилось, что он бежит по снежному лесу, а впереди идет невысокая фигура в длинной черной мантии. Он бежит за ней, потому что это невероятно важно, как-будто вся его жизнь сводится к этому бегу. Но внезапно, после бесконечно долгой погони незнакомка останавливается сама, оборачивается, снимает капюшон и он понимает, что это мама.

Она протягивает ему руку и говорит, ласково улыбаясь и склоняя голову немножко набок:

— Ты человек, сынок, проснись.

Тогда Ремус и пришел в себя. Ему все ещё было очень плохо, но больше не было больно.

Он знал, что теперь выздоровеет и все будет хорошо.

Но отец все равно почему-то плачет и все время просит прощения.

За что?..

...1971 год...

— Письмо от Дамблдора, да?

— Да.

Ремус чувствует, как у него заходится сердце и крепче прижимается к щели в двери на кухню, где сидят отец и дядя. Ему видно только край стола, большую каменную печку и правую руку отца. Пальцы его нервно стучат по столу.

Почему-то всю жизнь он потом помнил именно этот жест.

Но тогда его волновало другое.

Дамблдор...

Директор школы Хогвартс.

«Ты никогда не поедешь учиться туда, волк! А я поеду! Уже еду. На следующей неделе в одиннадцать! Ну что, съел, съел? Ха-ха-ха-ха....»

Слышатся тяжелые шаги, скрип половиц, звук отодвигаемого стула. Дядя садится и заслоняет отца широкой спиной.

— Ну и что ему от тебя нужно?

— Речь шла не обо мне.

Чашка грохается об стол.

— Тысячу раз говорил тебе, Маркус! Увези его во Францию, или в Румынию, подальше отсюда! — стул скрипит, дядя наклоняется вперед и говорит непривычно тихим и доверительным голосом. — Мальчику будет лучше среди своих, среди таких же, как...

— Кто? Он человек, человек и ещё раз человек! — голос отца возвышается, но он явно боится, что Ремус его услышит и старается держать себя в руках. Слова его звучат так, словно он их кожаным ремнем затягивает. — Он такой же как все и мне, вам должно быть плевать, что там болтают в деревне! Его место среди таких как он, всё верно. Потому я отвечу согласием и он поедет учиться! Я не желаю, чтобы он просидел в этом чертовом лесу всю свою жизнь, как я! Рея мечтала...

— Рея мечтала?! — в голосе дяди слышится угроза. — Моя сестра мечтала не о том, чтобы над её сыном насмехались и издевались до конца его дней! Слыхал про девочку из Отдела контроля за магическими существами? Её сына, так же как и Ремуса, покусал Сивый! Маглы сожгли мальчика заживо, когда кто-то увидел, как он ест сырое мясо! А девчонку камнями закидали, как в четырнадцатом веке, решили, что она с волками жила. Не о таком мечтала моя Рея! Не о таком! — дядя грохает кулаком по столу. — А в этой растреклятой школе ему никогда не дадут почувствовать себя таким как все, никогда не дадут забыть о том, кто он такой. Через год, может два страна утонет в чертовой «чистой крови» и здесь его либо сгноят, либо он попадет к Сивому в колонию и вот что ты с этим сделаешь! — дядя изображает двумя руками неприличный жест. — Услышит волчий зов и всё! Поминай как звали! — дядя вскакивает и нервно меряет шагами кухню. — А я, между прочим, говорил тебе не злить Сивого! — вдруг ни с того ни с сего кричит он и тычет в отца толстым загорелым пальцем. — Говорил не подбираться слишком близко к его колонии! Говорил?! Говорил я вам, не спешить со свадьбой, в семнадцать-то лет?! Но ты никогда меня не слушаешь! И сейчас не слушаешь! А я прав! Всегда прав!