— На шхуне есть подходящая лодка.

Консул слегка опешил:

— Но тогда, в случае чего, шхуна окажется неукомплектованной?

— Шхуна! — Август помедлил. — Будь она моя, я бы с ней расстался. Не взыщите за прямоту!

— Вы бы с ней расстались?

— Да ведь это такое судно… чтоб выйти в море, ей нужен ветер, а нет ветра, она придет на место с опозданием. Все суда таких размеров ходят теперь с мотором, взять хотя бы ваш собственный катер.

— Да, — задумчиво произнес консул.

Август продолжал:

— К чему иметь шхуну, которой не пользуешься, ну разве что когда идет сельдь. Да и то в море сейчас полным-полно пароходиков и моторных катеров, их вызовешь, и они подойдут через пару часов, а шхуна, та будет стоять у черта на куличках и дожидаться попутного ветра.

Консул:

— Это вы, пожалуй, правильно говорите, Подручный, я должен этот вопрос обдумать. Сколько стоит моторный катер?

— Все зависит от размера. Между прочим, на вашей шхуне можно, наверное, установить мотор. С каких она у вас пор?

— Не знаю, я ее помню с детства.

Нет, консул Гордон Тидеманн имел об этой шхуне очень слабое представление, это вам не банк, и не биржа, и не товароведение. Похоже, он вообще не знал, зачем это древнее судно стоит у него на приколе, но ведь об этом можно спросить у матери.

Он посмотрел на часы:

— Вы сейчас куда? Не домой?

— Да, сначала домой.

— Тогда садитесь и поехали вместе. Мне хочется рассказать моим дамам про форель в горном озере. Ну а как идут ваши собственные дела?

— Спасибо, дела идут на славу.

— Это меня очень радует! Мы сделаем, как вы говорили, и возьмем лодку со шхуны.

Александер поджидал Августа, чтобы тот снабдил его капиталом для очередной вылазки. Ну что ж, карман у Августа оттопыривался от денег.

— Сколько?

Александер стал объяснять: на этот раз он намерен податься подальше, поскольку обходить ближние селения и скрести, что называется, по сусекам не имеет смысла. Он будет отсутствовать несколько дней, зато сразу накупит много овец, отару…

— Ладно. Сколько тебе?

— Четыре тысячи, — сказал Александер. — Если у тебя столько найдется.

— А то нет!

Августу было даже по душе, что его скупщик с ним заодно и мыслит с размахом. Если к тому стаду, что пасется на пастбище, прибавить целую отару овец, это будет означать первую тысячу. Все шло как по маслу.

Забирая деньги, Александер сказал:

— Скоро меня не жди.

Август от него лишь отмахнулся. Будто ему делать нечего, кроме как дожидаться цыгана, да ему дохнуть некогда. Прежде всего он так и не наложил запрета на то, чтобы Корнелия вела кобылу на случку. Это нужно было сделать немедленно, иначе недалеко до беды! Случись что, он никогда себе этого не простит.

Заморосит дождь, и он завернул в Сегельфосскую лавку купить себе зонт. А поскольку он зажил на широкую ногу и мог себе позволить любую роскошь, то не стал мелочиться и сказал:

— Дайте-ка еще один!

И с двумя зонтами направился в Южное, а в кармане у него была написанная про него статья.

Из Тобиасова дома и на сей раз никто не вышел ему навстречу, но Августа от этого не убудет! Он таков, какой есть, человек, с которым здороваются на улице и про которого пишут в газетах. Он поставил зонты в сенях и взошел в горницу.

— Мир вам! — поздоровался он.

— Спасибо! Вы садитесь.

Август с ходу запретил Корнелии вести кобылу на случку. Он не хочет брать на себя такую ответственность.

Корнелия до того удивилась, что раскрыла рот и перевела взгляд на родителей.

— Да, это большая ответственность, — поддакнул Тобиас.

— И я не желаю, Корнелия, чтобы кобыла тебя искусала или убила насмерть, — сказал Август. — Ну что, Маттис, нравится тебе новая гармонь?

— Он не расстается с ней ни днем и ни ночью, — ответил отец. — Прямо-таки царский подарок!

Август:

— Я предложил Корнелии куда больший подарок, но она отказалась.

Мать строго на нее посмотрела и сказала:

— Постыдилась бы!

— Да оставьте вы меня все в покое! — вскричала Корнелия и принялась чесать шерсть.

Август перевел разговор на другое и третье, он вполне мог и обождать, и проявить к строптивице снисхождение.

— Ну и как после дождей, трава на выгоне небось уже выросла?

— Да, — ответила хозяйка, — коровы опять дают молоко.

— Я хочу тебе кое-что показать, — обратился Август к Корнелии и протянул ей газету. — Что ты на это скажешь?