Но Хрюшу убивать было нельзя.

Ральф, конечно, на роль советника худо-бедно тоже годился. Он, по крайней мере, всегда мыслил с Хрюшей в унисон и теперь, может, смог бы что-то подсказать. Джеку не хотелось бы показаться ему слабым, но все эти годы Роджер был его подспорьем. Ненадёжным, сумасшедшим, кровожадным подспорьем. А теперь он выходил из-под контроля, и посоветоваться с кем-то было надо. Да ещё и Ральф тут со своей проницательностью. Джек, конечно, и сам видел, что Роджер наглеет, но со стороны Ральфа вот так бросать ему это в лицо было возмутительно. Это было настоящее дебоширство, хоть и чистая правда.

— Боятся Роджера, говоришь? А ты — боишься?

— Боюсь, — честно сознался Ральф. Он давно понял, что лгать на острове бессмысленно. Лгать хозяину острова — тем более. Они все здесь были словно обнажены, вывернуты наизнанку, и прятать что-то в себе было почти невозможно. — Я вижу, что происходит, Джек. Все видят. Роджер больше не твой цепной пёс, и он больше тебе не друг. Вся потеха в том, что медленно, но верно ты оказываешься на моём месте. Зато Роджеру нечего бояться — его никто не в состоянии будет свергнуть, если он убьёт тебя и захватит власть. Так было изначально. Нас было трое: ты, я и он. Когда он расправится с нами обоими, никто не помешает ему устроить резню.

— Ты настолько уверен, что он собирается претендовать на место Вождя?

— А разве ты в этом не уверен? Он не выполняет твоих приказов, он делает всё, что ему вздумается, меняет малышей, так часто, как ему хочется, даже отбирает их у других охотников. Ты для него больше не Вождь, ты — не авторитет, и он только ждёт момента, чтобы ударить в спину. Я ненавижу тебя, Джек. Но его я ненавижу больше. Ты гадкая сволочь, но он ещё хуже тебя. Я не хочу другого Вождя, и племя не хочет.

Джек самодовольно ухмыльнулся, и Ральф позволил себе повести себя неуважительно: лягнул его пяткой по ноге изо всех сил.

— Из двух зол я выбираю меньшее, вот и всё. Нечего тут улыбаться. С тобой мы хотя бы знаем, чего ждать. Его боятся даже сейчас, когда Вождь — ты. А если Вождём станет он, повторится… — Ральф сглотнул, отгоняя застарелые боль и страх, — то, старое. Всё по новой, только ещё хуже.

— И скоро он ударит, как думаешь? — в голосе Джека послышалось волнение. Ральфу даже показалось, что он различает страх и панику.

— Скоро. Он давно вышел из-под контроля, но сейчас он ведёт себя нагло, как никогда. Племя его боится, наверное, не станет давать отпор, хоть и не хочет его власти, и он этим воспользуется. И тогда торчать твоей голове на палке, заточенной с двух концов.

На несколько секунд стало тихо, как в могиле. Холодный ночной ветер трепал пальмовые листья где-то внизу, на постах перекликались охотники. С площадки, из шалашей племени приглушённо слышались характерные звуки.

— Ты боишься? — спросил Ральф.

— Я ничего не боюсь, — Джек вскинулся, будто его подстрелили.

Это было так по-детски и смешно, что Ральф даже улыбнулся. Он и забыл, что когда-то ведь они правда были детьми — до этого проклятого острова. Ходили в школу, ели тосты по утрам, катались на велосипедах. Это казалось какой-то выдумкой, нелепым миражом. Казалось, не было никакой Англии, не было книжек с картинками, не было пони, которого весело было кормить сахаром. Был только остров, опаляемый беспощадным солнцем, обагрённый кровью невинных детей, превратившийся в настоящий ад на Земле.

Конечно, Джек боялся. Он был всесильный Вождь, власть и закон этого острова, но власть потихоньку ускользала у него из рук, и он на мгновение снова стал мальчишкой. Джеком Меридью, старостой церковного хора.

— Ты боишься, — на этот раз в голосе Ральфа не было вопросительной интонации. — Ты очень его боишься, Джек, я знаю. И он тоже знает.

— Не с ним ли ты заодно? — Джек повернул к нему голову, и его горящий взгляд выдавал не только способность, но и желание прикончить Ральфа здесь же, немедленно.

— Меня он убьёт ещё раньше, чем тебя, — Ральф был спокоен, и его спокойствие каким-то немыслимым образом передалось и Джеку. — Мне незачем быть с ним в сговоре против тебя. Я же сказал, между ним и тобой я выбираю тебя.

— Значит, я должен убить его раньше, — подытожил Джек и повернулся к Ральфу спиной. Это было ясным знаком того, что даже если Ральф и хочет что-то сказать, лучше ему держать язык за зубами.

Правда, последнее время Ральф иногда позволял себе нарушать это правило. Но не сегодня: смерть Роджера казалась выходом и ему самому, увы. Он знал, что убийство — это всегда плохо, но в данном случае речь шла о том, чтобы избавиться от человека до того, как он стал кровавым тираном. Предотвратить новое зло в зачатке, подрубить на корню.

Ральф повернулся на бок и устроился, касаясь спиной спины Джека. Так было куда теплее.

***

Джек нехотя и с трудом приоткрыл слипшиеся веки. Было ещё довольно темно, но птицы уже орали, как сумасшедшие. Снизу, с площадки слышался приглушённый шум голосов, треск разжигаемого огня: малыши готовили завтрак.

Ральф спросонья поворочался, придвинулся ближе и перекинул руку через его живот. Тёплая шершавая от многолетнего физического труда ладонь приятно прошлась по коже и застыла на боку.