Дождь ритмично и упруго барабанил по плотной ткани парашюта, и его мерная дробь навевала сон. Эрик завозился, повернулся на бок и прижался к Сэму спиной, тот обнял его, прикасаясь губами к загривку.

На улице быстро темнело, дождь не переставал, и ужин готовили под естественным навесом скалы, чтобы вода не потушила костёр. Все разобрали жареную рыбу и свинину по палаткам, чтобы не мокнуть, и кто-то из малышей, кажется, Гарри, принёс несколько кусков в палатку Эрикисэма, но, увидев, что они оба спят, беззвучно ушёл, оставив еду у самого входа.

***

Генри отряхнул камушек, в последний раз провёл по нему пальцами и отложил. Получилось, вроде бы, неплохо: он, как смог, обтесал его другим, более твёрдым камнем, потратив на это почти две недели, покрыл белой глиной и прокалил на солнце. Обвёл естественные узоры глиной разных цветов — голубой и красной — и снова прокалил. Выглядело достаточно ровно и опрятно, и Генри не сомневался в результате — он не торопился, не ляпал кое-как, работал медленно и кропотливо. Он даже попросил помощи у Билла, и тот проделал ему в вершине камушка дырку, так что теперь его можно было повесить на шею, на верёвочку из свиной жилы.

Забитая им самим свинья, его первый охотничий трофей, как раз и обеспечила его искомым шнурком — им он тоже занимался старательно: промыл в море, чтобы он напитался солью и не гнил, выкладывал каждый день на солнце, и, наконец, сушёная жила сжалась, окрепла и стала прочной верёвочкой, на которую можно повесить камень меньше трёх сантиметров в длину.

Теперь оставалось только подарить амулет Роджеру, но как раз этого-то Генри и боялся. Он помнил, как отреагировал его охотник на разговоры о привязанности, и опасался, что подарок рассердит Роджера ещё больше. Но надо было решаться. Поэтому, когда Роджер вернулся с рыбалки, горячий, вспотевший, с растрёпанными мокрыми волосами, Генри улыбнулся ему и подсел поближе.

— Чего? — недружелюбно спросил Роджер, косясь на юношу.

— У меня для тебя кое-что есть, — Генри снова улыбнулся и протянул Роджеру сомкнутый кулак.

Будь на месте Генри кто-то из его предшественников, Роджер уже ударил бы его — не ждал от них подарков, только удара в спину. Знал, как они его ненавидят и боятся. Но Генри, по всему выходило, его любил, и Роджер с удивлением понял, что подвоха не ждёт.

— Ну, чего там у тебя? Показывай.

Генри разжал кулак и продемонстрировал амулет на верёвочке, немного неправильной формы, но красивый и раскрашенный со вкусом. Роджер ухмыльнулся одним уголком губ и взял побрякушку с тёплой мозолистой ладони.

— Мне?

— Тебе, — согласился Генри, кладя острый подбородок Роджеру на плечо. — Нравится?

— Неплохо, — Роджер накинул его на шею. — От чего-то или просто?

— Наверное, для хорошей охоты. Для везения.

Роджер насмешливо фыркнул — в амулеты он не верил — но всё же не снял. Понравилось. Наверное, стоило поблагодарить, но он промолчал. Генри так и сидел, положив подбородок ему на плечо и глядя на гарпун, лежащий у Роджера на коленях. Роджер не прогнал его (Генри он никогда от себя не прогонял), и это уже было чем-то вроде благодарности. Такой, на которую Роджер был способен. А Генри ничего больше и не нужно было.

========== 5. Генри ==========

«Я знаю: не щадя моих желаний,

Смерть унесет и друга моего».

Роджер впервые в своей жизни за кого-то испугался. Он вообще был мало способен на эмоции, но, увидев, как Генри вскрикивает и неловко падает, сбитый с ног слабой волной, он забеспокоился. Бросился назад, выхватил захлёбывающегося Генри из воды и глянул ему в глаза.

— Что? — больше Роджер ничего выговорить не смог, потому что губы у Генри были белые, а глаза покраснели от боли. Не в волне было дело и не в падении.

Генри невнятно застонал, опустил ногу и тут же громко болезненно вскрикнул, хватаясь за плечи Роджера. Не теряя больше ни минуты, Роджер закинул его на плечо и вынес на берег, усадил на мягкий песок и крепко взял за норовящую вырваться ногу, стиснул лодыжку.

Из места между пяткой и пальцами, из свода стопы торчала длинная игла, широкая с одного конца и сужающаяся к другому, которым вонзилась в ногу. Роджер сталкивался с таким: был у них один парнишка, наступивший на ядовитого морского ежа. Не прожил и четырёх дней.

Роджер знал, что иглу нельзя вытаскивать, иначе яд попадет в кровь вдвое быстрее, поэтому он без слов подхватил Генри на руки и понёс в крепость. Он не знал, зачем. Он понимал, что Генри поможет только чудо, а в чудеса не верил. Генри был не жилец, но Роджер всё равно упрямо тащил его, продираясь сквозь джунгли, в их шалаш. Об умиральне он и не думал, хотя теперь Генри было там самое место.

Сам Генри пока ничего не понял. Ноге было больно, и он думал, что Роджер просто вытащит иглу, как только они окажутся в крепости. К тому же, ему польстило то, как испуганно Роджер смотрел на него. Переживал, значит. Генри даже пригрелся у него на руках и начал засыпать, хотя пульсирующая боль в ступне не давала забыться окончательно, и очнулся уже только в шалаше, на мягком настиле из трав и листьев. Роджер молча вышел и вернулся с несколькими свиными жилами и тонкой лианой, также молча взял Генри за лодыжку и крепко обвязал икру всеми удавками сразу, перекрывая ток крови. Генри было больно, но он и не пикнул.