В неолите занимался серый рассвет. Капкана не было. В лицо хлестал ветер, море пенилось барашками. На пустынном пляже стояли два оленя с расшатанными копытами и грустно смотрели на Диму.

— Что, засранцы, больше дома никого нет? Не верю. Йи-и-ху-у! — завопил Дима и пропел: — А вы не ждали нас, а мы припёрлися!

Олени испугались и убежали. Ветер подхватил его крик, покидал со скалы на скалу, как теннисный мячик, и унёс вдаль.

— Дима, Дима, гыр-гыр-гыр! — донеслось из-за камней.

По берегу бежала Му в оленьей шубке, подпоясанной кожаным ремешком, за ней — стайка растрёпанных девчонок.

— А-а-а, помните меня! — растрогался Дима. — А я вам сладенького принёс. Небось, не пробовали «эмэндэмс»? Не балует вас муженёк вкусняшками двадцать первого века. У, жадина!

И начал вытаскивать из карманов пакетики. Разорвал один: надо же показать дикаркам, как их правильно есть. Все с удивлением смотрели, как он бросает в рот конфетку и жуёт, изображая гастрономический оргазм. Вслед за ним Му тоже раскусила конфету и затрещала орешком. Её узкие глаза расширились так, что стали видны белки. Не успев проглотить, она потянулась за второй.

— Что, вкусно? — торжествующе спросил Дима. — А ты попроси Ру, пусть он тебе «Рафаэлло» купит. Тут до ближайшего сельпо минут пятнадцать пешком, там этих конфет хоть попой жуй. Правда, цены высоковаты для бедного доцента, но ничего, он скоро разбогатеет…

Му грызла конфетки и кивала, словно разделяла его злость. А её подружки не рискнули есть яркие камешки. Одна начала примерять их к своей шее, явно задумав сделать бусы, другие подхватили эту гениальную идею и радостно загыркали.

— Ну, всё, зацепились языками! Бабы! А кто меня к Ру отведёт? Или я уже типа свой, сам дорогу найду?

— Ру! Ру! Гыр-гыр-гыр!

Он сидел на каменном троне под шестом с черепом. Одет он был в меховые штаны, меховую куртку, леопардовый плащ и золотую корону. На коленях у него лежала деревянная дубинка, подозрительно похожая на бейсбольную биту. Чёрные глаза буравили Диму до самых внутренностей, спутанная грива полоскалась на ветру, как пиратское знамя. Царь. Самый желанный мужчина в мире. В каждом из существующих миров. Олег Петрович Рудов, доцент Санкт-Петербургского государственного Института истории. Дима почувствовал, как защипало в носу. Ну, нет! Такого удовольствия он ему не доставит.

Вокруг костра сидел женский кружок пения. Знакомая блондинка стучала в бубен и заунывно тянула горловую песню. В ней были такие слова: оъй-оъй-оъй. Остальные меланхолично подпевали. Дима пересёк лобное место и остановился напротив Ру:

— Доброе утро, Олег. Прекрасная погода, не правда ли?

— Фыр.

Дима усмехнулся:

— Ну, фыр, если тебе так удобнее. Я такую корону, как у тебя, видел в интернет-магазине «Короны и кокошники». Знаешь, у меня было много времени, пока я паспорт ждал. Сто девяносто рубликов — цена твоей игрушечной короны. «Мейд ин Чина». А накидка из леопарда — плюшевый плед из магазина «Стиль и текстиль». Это подороже, тысяча двести. Дуришь местных пиплов, да? Дурилка ты картонная.

— Фы-ы-ыр.

— Ладно, я по делу пришёл. Моя флешка на сто двадцать восемь гигов у тебя? Только не ври, что ты её сжёг, я всё равно не поверю. Отдай её мне, и разойдёмся по-хорошему. И я забуду, что ты дважды меня наебал — здесь, в шалаше, и там, в питерской студии. Я всё тебе прощу: и как ты меня выгонял, и как пытался женить на старушке, и как бросил в огонь мою любимую рубашку от Хуго Босс, — Дима набрал воздуху в грудь и продолжил: — Как дурачил пиджаком Петрищева и карнавальными линзами, как деньги мои прожирал в ресторанах, как обокрал меня, пока я сардельки варил…

Зря он это сказал. Обида проснулась, накинулась и начала душить. Дима шагнул и дал Рудову пощёчину. Тот ушёл от удара, как профессиональный боксёр, но Дима зацепил корону. Она взлетела в воздух, кувырнулась над фьордом и упала на ногу Диме. По ощущениям словно кирпич упал, отнюдь не игрушечный. И хотя жёлтый тимберлендовский ботинок смягчил удар, Дима охнул и запрыгал на одной ноге. Блондинка перестала стучать в бубен. Весь женский коллектив уставился на Диму не с таким благожелательным видом, как раньше.

— Ну, сорри, — сказал им Дима. — Я хотел по роже ему дать, а не корону сбивать. Это не революция, девочки.

Доцент протянул руку. И столько достоинства было в его жесте, столько властности и врождённого аристократизма, что Дима наклонился и поднял корону, чтобы вернуть хозяину. Он ощутил в руках драгоценную тяжесть, увидел, как сверкает камнями и чеканкой благородный металл. По ободу шагали цапли и утки, согбенные человечки тащили плуги, ползли жирные скарабеи и летели пчёлы. Посредине стояли два узкобёдрых широкоплечих египтянина, смотрели друг на друга и держались за руки. Между их носами выдавалась вперёд королевская кобра с раздутым капюшоном. В её глазах горели рубины.