Шрифт:
– Ну...
– Согласился бы, не стала б носить тебя земля-матушка, не выдержать бы ей такой тяжести. Неизвестно, чья б домовина была...
Вздрогнул Илья. Да неужто Святогор...
– Он еще к батюшке родному с наказом послал, прощения испросить... Сказал, у кузнеца спроси, где живет, он знает.
– Вон оно как. Ну, знаю, укажу дорогу. Заходи, как в пристроечке покончишь.
Вздохнул Илья, поставил оружие в уголочке, доспех разоблачил, сложил на лавке. Принес, что на седле приторочено было, тоже в уголочек поставил. Ему ли с кузнецом тягаться? Тот неизвестно сколько на свете прожил, неизвестно сколько судеб сковал. Спросить, что ли?
– Слышь, кузнец, - а сам в сторону смотрит, будто о чем неважном речь завел, - а окоромя доспеха с оружием, ты мне, часом, ничего боле не сковал?
Тот замер на мгновение, а потом так расхохотался - ровно гром по кузне. Мало молот не выронил.
– Что обещано было, все сковал, - отвечает.
– Я свое слово крепко держу. Не отвлекай попусту. Сказано ж было - непочатый край работы.
И снова стучит. Потоптался Илья, потоптался, да и пошел в пристроечку. А чего еще делать-то? Надел доспех, - по нему сделан, и легкий, и прочный; меч, нож, булаву, копье, лук - все в руке лежит так, что лучше и не надобно; щит - пожалуй, что и самого Святогора удар сдержит... Сдержал бы...
Затуманилось лицо Ильи. Подобрал все, что ему полагалось, отнес, к седлу приторочил, в кузню вернулся, как велено было.
– Ну, как тебе?
– кузнец спрашивает.
– Спасибо, - Илья отвечает.
– Не знаю, как и благодарить...
– Живи по совести, вот и вся благодарность твоя будет. Все, что оставил, знаю кому верну. Теперь об отце Святогорове... Недалече он тут. Для твоего коня недалече. Все прямо по дороге, на третьей росстани - направо свернешь, а на двух первых - налево. Мимо не проедешь. Вот тебе палица железная, в шесть пудов. Как попросит он у тебя руку, ты ему палицу-то эту и протяни. Слепой он, от древности своей, не заметит.
Хотел было Илья спросить, к чему человека старого обманывать, потом рукой махнул. Все одно ничего толком не узнаешь. Только и сказал:
– Не знаю уж, свидимся ли, а завет твой на сердце положу, рядом с батюшкиным. Прощевай, что ли...
– Прощевай, - кивнул кузнец.
...Не проехал Илья мимо. Негде тут было заблудиться, как кузнец и сказывал. К тому же, было удивительно, но вроде как знакома была коню его дорога. Лесом шла, ни разу к ущельям либо кручам не вывела. Опять подивился - кто ж ее и проторил-то в здешних краях, коли ни одной живой души не встретилось?
Изба оказалась приземистой, не то, что у самого Святогора. Однако такая же крепкая на вид. Впрочем, не стал Илья особо осматриваться, сразу к крыльцу направился. Помнил - отец богатыря древний, к тому же слепой, спутать невозможно. А ежели часом возможно оказалось, так хоть дорогу спросить.
Постучал в дверь, прислушался, изнутри слабым голосом сказали войти.
В горнице, за массивным столом, сидел на лавке благообразный старец, глаза веками прикрыты. Седой, словно лунь, на вид - хлипенькой. Глянул Илья на палицу, что с собой прихватил, неловко стало.
– По здорову буде, хозяева, - поклонился, как принято.
– Мне бы узнать: не ты ли, часом, батюшка Святогоров будешь?
– А тебе по какой надобности?
– как-то неприветливо буркнул старец.
– С поручением я к нему послан, от сына его, - не стал ходить вокруг да около Илья.
– С поручением?
– Старец склонил голову набок и вперился в Илью незрячими глазами.
– С каким таким поручением? Да и нет у меня более сына. До смерти не прощу его...
– Знать, не сбился с дороги, попал, куда надобно, - вздохнул Илья.
– Поклон я тебе привез, - поклонился поясно, - и просьбу великую, от Святогора богатыря. Просит он у тебя прощения вечного, потому как... Потому как...
И замялся.
– Ты не майся по-пустому, говори, как можется, не виляй да не приукрашивай, как есть. Времечка-то у меня предостаточно. Скажи, поначалу, где увиделись, почему тебя он ко мне послал? Да ты присаживайся, в ногах правды нет.
Присел Илья, рассказывать начал. Как мог. На старца не смотрит, в пол уставился. Не все сказал, кое-что утаил. Немного и времени понадобилось. Тихо слушал старик, не перебивая, не шевелясь. Закончил Илья повесть, скосил глаза и видит, перекосилось лицо старца, лютой мукою перекосилось. Протянул он к Илье руку старческую, дрожащую.
– Помоги мне подняться, добрый молодец. Помоги выйти на двор, присесть на крылечко...
Совсем было Илья в ответ ладонь протянул, да вспомнились слова кузнеца. Сердца ли послушать, али мудрости? Будь, что будет; послушаю в этот раз мудрости, против сердца пойду. И протянул палицу.
Ухватил ее старик, не ощутил в руке железо холодное, вместо тепла человеческого. Сжал слегка - ушли пальцы в железо, ровно в песок.
– Не за прощением приехал ты, - говорит, и палицу к себе подтягивает, - привез мне весточку нерадостну. Знать, убил ты Святогора богатыря; не в честном бою - тут никому с ним не сладить было. Хитростью одолел, коварством верх взял. Сам хочешь первым богатырем слыть? Не будет тебе прощения, ни пощады не будет.