– Извините, просто я многих уже знаю, а Вас никогда не встречал.

– Встречали, встречали, просто не обращали внимания, - женщина

улыбнулась, сверкнув мелкими белыми зубками.

Дима никогда не отличался находчивостью и легкостью в разговоре с женщинами, и поэтому замолчал, но пошел рядом.

– Зимой, наверное, это было, или осенью, - наконец сказал он, - а сейчас весна, солнышко, тепло.

– И поэтому следует заговаривать с женщинами.
– Она ещё раз улыбнулась.

Дима решил, что две улыбки, это явное поощрение, и представился:

– Панин Дмитрий Степанович, можно просто Дима.

– Или просто Степаныч, - сказала женщина, и он понял, что она знает, с кем разговаривает.

– А я Тамара, можно Тома.

Диме стоило такого напряжения этот простенький разговор, что он споткнулся и чуть не упал, когда ступеньки закончились. Тамара слегка поддержала его за локоть, чтобы он не растянулся у её ног, и ему стоило большого усилия не шарахнуться в сторону, когда она до него дотронулась.

Я совсем одичал, подумал он. Женщина чуть меня коснулась, я так возбудился, как пацан в пятнадцать лет. Правда, что ли весна так действует?

5

– А ты такая кругленькая, - сказал Дима игриво, заглядывая Тамаре за низкий вырез шелкового платья.

Платье было из натурального шелка, с косой оборкой вокруг глубокого выреза, розового цвета с серо-голубыми цветами, в общем, шик, даже Панин это понимал: женщина нарядилась ради него.

Пирожки с мясом и рубленными яйцами были чудо как хороши, кисленькое белое вино в самый раз к ним, а красивая женщина с фиалкового цвета затененных длинными накрашенными ресницами глазами была лучше и пирожков и вина.

Дима давно не пил, а тут и пригубил, и сразу опьянел, и хорошо ему было, и кровь волновалась, и он заглядывал за вырез и гадал о том, насколько серьезные у Тамары намерения относительно его особы. Очень уж хотелось, чтобы были серьезные.

На закинутую Димой удочку Тамара клюнула легко.

– А я вся такая, - ответила она, чуть скосив на него глаза.

Такого быстрого развития событий она не ожидала, но и пасовать пока не собиралась, это был их первый вечер вдвоем, до этого они сходили в кино пару раз.

Она мало что про него знала, ну преподаватель, разведенный, поговаривали, что псих, что расстались супруги плохо, что он не видится с сыном, но она была свободной женщиной, хотя бы на этот один вечер, пока сын у бабушки, и терять ей особенно было нечего: сладится, вот и хорошо, а нет, так нет.

Дима улыбнулся, но не придвинулся к ней, как она ожидала, а откинулся на спинку дивана, чуть прищурил глаза в легкой усмешке:

– Я должен на слово поверить, или можно самому убедиться?

Тамара чуть растерялась, но самообладания не потеряла

– Посмотрим на твое поведение, - сказала она.

Дима улыбнулся застенчиво, облокотился на стол, улыбнулся ещё раз, каким-то своим мыслям, неожиданно обхватил Тамару рукой, придвинул к себе, и стал целовать, куда придется, в нос, губы, в ухо, в шею, ниже, и уже нетерпеливо дергал молнию на спине платья, тянул её вниз.

Тамара, в первый момент пытавшая увернуться и оттолкнуть Панина, вдруг обмякла в его руках и легла на диван, закрыв глаза, а когда он наклонился над ней, шепнула:

Унеси меня в спальню, там удобнее...

Утром Дима проснулся от запаха свежесваренного кофе.

Свет потоком лился в комнату, окно спальни выходило на восток.

Тамара вошла, улыбнулась, села на кровать. Глаза её блестели.

– А я, дурочка, считала, что ты только о своей математике думаешь, - сказала она.

– А когда я выгляжу так, как будто думаю только о математике, то я действительно думаю в тот момент только о ней.

– Значит она моя соперница? Не зря я в школе всегда не любила её.
– А ещё соперницы есть?

– Нет, математика единственная...
– Дима привлек её к себе: - Да и как у такой красивой женщины могут быть соперницы из плоти и крови?

Возвращаясь домой в воскресение вечером, Дима чувствовал, что эти два дня были большим праздником для него, впервые после Виолетты у него случилась близость с женщиной, не считая случайных однодневных подружек, которых ему подсовывал Валера и с которыми не всегда и получалось. Сейчас Панин был рад, что оказался на высоте, и куча принятых за эти годы транквилизаторов ему не помешала.