только за мной. И, если раньше она держала голову прямо, то сейчас слегка наклонила.

Я быстро подбежала к Бэзилу, мои пальцы резко легли на его собственные.

— Что ты…?

— Остановите её! — закричала Надя.

Я ударила старика прямо в колено, и он тут же рухнул на пол. Я не упустила этот шанс —

в мгновение схватила ключи от ворот из его кармана, затем откинула его к девушкам, повернула ключ. Дверь закрылась прямо за моей спиной. Прорицательницы закрыты

внутри. И теперь они меня точно не остановят.

Крики уже слышались с другой стороны — девушки разрывались и стучали в двери, явно

не желая быть пленницами. Мне оставалось только улыбнуться. Это они заслужили за то, что постоянно выливали на меня тонны грязи.

— Соня, не делай этого! — голос Бэзила звучал громче всех. — Они не должны войти.

Ради всего, что ты любишь и чем дорожишь. Ради Юлии. Не впускай их!

Я отошла от двери, хлопнула в ладоши, а сердце вырывалось из груди. В голове появилась

тень мысли о том, что всё это из-за предупреждения.

Что я сделала? Я зашла слишком далеко?

Эмоции крестьян вновь взывали ко мне, и эти мысли гасились, как слабый огонёк. Они

ждали меня. Я должна была впустить их.

Не оборачиваясь, я побежала дальше, даже однажды споткнувшись о подол сорочки. Но я

не останавливалась — мчалась вниз, по извилистой лестнице, мимо столовой, прямо в

фойе монастыря. В голове всё ещё не утихали воспоминания о Прорицательницах и том, как однажды они дразнили меня, когда сестры взяли нас на ярмарку. Сестры говорили, нам нужно попробовать работать со своими способностями в людном месте. Через

несколько минут я уже лежала на земле, перекатываясь из стороны в сторону, как

обезумевшая. Но сейчас я чувствую не то же самое. Теперь я приму толпы народа. Теперь

я точно знаю, что они чувствуют и как им помочь.

— Я иду, — тихо прошептала я. Мои глаза широко открылись. Ни разу не моргнув, я

бросилась к замку и открыла деревянную дверь. Крестьяне были снаружи. Они ожидали и

всё, что их сдерживало — это ворота. Мне нужно было впустить их. Пусть они разделят с

нами нашу пищу и тепло. Так мы станем ближе к их аурам.

Мне нужно было снова стать собой.

Снежинки танцевали вокруг меня и падали на мраморную плитку. Я сделала первый шаг, проваливаясь в снег по самые икры. Босым ногам должно было быть холодно, но холод не

был для меня чем-то новым. Я чувствовала, будто колются тысячи обмороженных пальцев

крестьян.

— Я иду. Я уже скоро буду.

Сцепив рукой сорочку, я шла вперёд, я была прикована к свету факелов крестьян. Они

увидели меня? Мне не пришло в голову захватить с собой свечу. А они знали о том, что

спасение было так близко?

Пришлось остановиться — меня сразило новое ощущение, которое было в сотни раз

сильнее, чем голод. Что-то в желудке переворачивалось, и я упала на землю, не в силах

подняться. Я опиралась на руки и колени. Я стояла так, как обычно стоят животные. Снег

достигал моего живота, а конечности странным образом онемели. Я направилась к

воротам, будто крестьяне были моей мишенью. Мне нужно было настигнуть их.

Кричал то один, то другой, то третий. Но после этого всё стихло, уступая место тишине

ночного снегопада. Но тишина продлилась недолго. Слышалось учащенное сердцебиение

их сердец.

Что случилось? Несколько раз, глубоко вдохнув, я всё же поняла, что здесь происходит. Я

слышала это. Далеко, будто из глубины сна какого-то безумца.

Вой диких волков.

ГЛАВА 2

Вой музыкой звучал в моих ушах. Он манил меня, а плечи расправились сами собой,

верхняя губа приподнялась так, будто я хотела показать всем свои клыки. Меня охватил

голод: грубый, уничтожающий и звериный. Пальцами я будто начала царапать снег. Я

была готова разорвать всё на своём пути, только бы удовлетворить свою нужду.

Вой волков стал громче, уверенность в следующем шаге волной заполнила меня. Я

оторвалась от снега, понимая, что ворота становятся ближе. Кажется, крестьяне не видели

меня – к монастырю были обращены их спины, а споры и молитвы витали в воздухе.