– Как, один не любит классика Бальзака, а второй на партийном факультете хочет изучать

реакционного философа?! Да что это за группа такая?!! Думаю, с этим надо разобраться.

Пришлось нам с Анатолием отдуваться за свое «вольнодумство» на собрании группы.

***

Когда мне в начале второго семестра ребята передали, с каким нетерпением меня ждет на занятиях

преподаватель физкультуры, я будто лимонов объелся. Ведь для меня теперь пойти на занятия

означает, что, не посещая их раньше, я был не прав. Идиотизм какой-то! Нет, проигравшим себя

не признаю. Что-то нужно придумать. Но что?

И тут мне повезло. На «Доске объявлений» в красном корпусе прочел интересное объявление. Для

меня – прямо спасательный круг! Для экспериментов по выносливости человеческого организма, проводимых в географическом корпусе, нужны добровольцы. Тем, кто запишется и выполнит

намеченную программу, «автоматом» ставится… зачет по физкультуре. Ура-а! Спасен!

Где-то через месяц преподаватель не выдержал и через одного из студентов передал мне вопрос на

тему: что я себе думаю; и когда, дескать, начну посещать занятия? Поскольку дела у меня с

экспериментами шли нормально, я попросил передать, что зря терять время на свидания с ним

снова не намерен и приду сдавать нормативы экстерном. Того, передавали ребята, чуть кондрашка

не хватила.

– Второй «незачет» ему гарантирован!

«А фигушки! – злорадно подумал я. – Хотел бы посмотреть на твою рожу, когда возьмешь в руки

мою справку об автоматическом зачете».

Все так и было. Только «рожи» я не видел. Не захотел! И справку передал через ребят. А на

втором курсе злополучной физкультуры уже не будет. Так что все «эксперименты» с нею для меня

закончены.

***

При помощи товарища, закончившего учебу раньше и оставшегося работать в профкоме

университета Петра Шляхтуна, удалось попасть в студенческий профилакторий – мечту многих.

За символическую плату там три раза отменно кормили. Поскольку я уже был женат, нам

выделили палату на двоих – о чем еще можно радеть? Но поскольку мы занимались в разные

смены (она – в первую, а я – во вторую), то встречались только поздним вечером. А еще отводили

душу на выходных или когда один из нас прогуливал лекции.

В тот день супруга с утра уехала на занятия, а я стал что-то конспектировать (случалось и такое).

Вдруг стук в дверь. Открываю. На пороге – заведующий профилакторием, главный врач и сзади –

уборщица. Не могу взять в толк: по какому случаю ко мне столь представительный и в то же

время не менее разношерстный отряд?

– Что вы здесь делаете? – суровым голосом, не предвещающим ничего хорошего, спрашивает зав.

– Ничего, – отвечаю, не поняв сути вопроса.

– Совсем ничего?! – уточняет главврач.

– Не то чтобы, – вовсе теряюсь я. – Вот конспектирую…

– А супруга ваша где?

– На занятиях, – еще меньше понимаю я.

– А зайти разрешите?

– Пожалуйста!

Мужики заходят в палату, уборщица как бы не рискует переступить порога. Обведя крохотную

комнату пытливым взглядом, заведующий вдруг наклоняется и… заглядывает под кровать.

Сначала – под одну, потом под вторую. Сказать, что я в шоке, – значит не сказать ничего. Даже

дар речи потерял.

– А кто у вас, извините, пять минут назад так стонал?

И тут до меня доходит. Дело в том, что я имею странную, но многолетнюю привычку. Когда

пишу, обязательно пою. Вернее, как говорят украинцы, «мугычу». А поскольку господь меня

слухом обделили, а силой голоса вознаградил, то это самое «мугыканье» обычно слышно за

квартал. Уборщица, моющая коридор, услышав подобные «рулады», решила, что в комнате кого-

то душат. И, проявив бдительность, поспешила поставить в известность начальство.

***

Лето. Каникулы. Мы с супругой отдыхаем в Пирятине (плюс я подрабатываю на кирпичном

заводе). Полуденное время. Я с женой нахожусь в доме, а мать – в коридоре. Слышу, как стукнула

калитка. Смотрю в окно. Во двор входит Петр Левандовский – товарищ моего детства, бывший