– А ты Шурик?

И надо было твердо отвечать:

– Да, я Шурик.

И тогда больная творила чудеса.

И все было бы хорошо, да нагрянула ревизия с проверкой о состоянии сумасшествия в доме, понятное дело - возникли проблемы, а когда возникают проблемы, надо их решать.

И решили Главному Ревизору (ГР) показать Сусанну, чтобы тот ночью ее тщательно обследовал и поставил диагноз ее недугу. Только вышла трагическая промашка: как-то постеснялись ГР сказать о том, что любит больная имя Шурик! А так вроде дело пошло на лад: понравилась ревизору Сусанночка, ее пылкий взгляд, ее страстность и возбужденность. И оставили их одних, чтобы не влиять на ход событий. И в результате случилась промашка. Должно быть, в замечательную для ГР минуту девушка поинтересовалась:

– А ты Шурик?

А кому понравится, когда тебя обзывают чужим именем? Нет, наверное, отвечал ГР, я - Боря, или там Вова, или Толя, или Валя, или Миша; понятное дело - взъярилась необыкновенно больная такому бессовестному обману: ухватила зубами эскулапа за место, удобное во всех отношениях для таких мстительных целей. Понятно, ГР сделалось больно, и очень больно, и он от всей души шарахнул больную об пол. А пол случился кафельный, поскольку события разворачивались в ординаторской. И лопнула голова сумасшедшей, как плод манго, и обмарали ее бежевые мозги чистую плитку пола. Такая вот неприятность. Но, слава Богу, все обошлось: Главный Ревизор остался доволен работой медицинского персонала и состоянием дел в доме печали. Переходящее знамя удалось сохранить. А что касается девушек, то они поступают регулярно, то есть жизнь продолжается.

Я возвращаюсь домой. Жена все лежит, отвернувшись к стене. Что же она там увидела? Что?

– Что ты хочешь?
– спрашиваю.
– Суп "Весенний" не ела?

Молчание.

– Что мне отвечать твоим сотрудникам?.. Что ты сходишь с ума?.. Что в запое?.. Что?

Молчание. Дыхание.

– Встать!!!
– страшно ору я.

Молчание. Дыхание-дыхание-дыхание.

Я жестко переворачиваю О. Александрову и не узнаю ее - безвольный, растленный безверием, полубесчувственный человек.

– Что с тобой?!
– И вырываю пустое тело вверх, на ноги.
– Стоять!!!

Жена полоумно смотрит перед собой - и тогда я бью по родному лицу. И еще пощечина. И еще.

– Не бей меня, - говорит Оксана.
– Нельзя бить маленьких детей. Я у тебя маленькая-маленькая девочка, спрячь меня в шкатулочку...

– Дуррра!!!
– ору я.
– Корова!!!
– воплю я.

– Тсс!
– шепчет О. Александрова.
– Слышишь, они здесь...

– Кто?

– Дети. Их сейчас будут ставить к стенке. Слышишь, как младенец мяукает - мяу-мяу... Котеночек... мяу-мяу... Дети, не мучайте котеночка, он тоже хочет жить.

Тогда я хватаю в охапку сумасшедшую жену и врываюсь в ванную комнату. И заталкиваю любимую под холодный душ. Поначалу она отнеслась к моим действиям равнодушно, потом принялась сопротивляться:

– Александров! Пусти меня! Что делаешь, псих?!
– Нормальный, здравый голос.
– Совсем спятил?! Пусти-и-и!!!

И я хохочу, и обнимаю любимую и единственную, и целую, целую, целую, и плачу, однако, к счастью, ниспадает на нас живая вода, и моей слабости не могут порадоваться мои враги, если они, разумеется, у меня имеются.

Потом О. Александрова ходит по комнате, развешивая белье, и строго выговаривает мне, счастливому:

– Ты определенно... того, Александров. Обратился бы к врачам... Твои поступки носят экзальтированный характер.

– Какой? Какой характер?
– хохотал я.

дело Кулешова проходило двенадцатым, и члены Президиума несколько подустали, тем более за окном февралила непогода, давление менялось... Тот, кто подготовил кулешовское дело к докладу перед уважаемым собранием, чувствовал себя прескверно - одолевали колики в печени.

Председательствующий попросил доложить о деле под номером двенадцать. Докладчик, чувствуя все нарастающую боль, принялся невнятно излагать суть вопроса. Его коллеги сидели с сутяжными лицами и, казалось, прислушивались не к словам, но - к трудовой деятельности своих недисциплинированных органов.

Неожиданно дверь приоткрылась и в святая святых проникла секретарь. Все оживились, отмечая свежую прелесть ее ног. Девушка вручила записочку и покинула зал заседания: эх, молодость-молодость-молодость.

Председательствующий развернул бумажную четвертушку и некоторое время оторопело туда глядел. Наконец, прерывая докладчика, он поднялся в полный рост и рвущимся от слез голосом проговорил:

– Товарищи! Мы и весь наш народ понесли невосполнимую утрату!..

И на этих словах за его македонской спиной вдруг раздался странный, штрейкбрехерский по отношению к моменту шум, потом стук - это небрежный докладчик позволил себе упасть на пол и прохлаждаться на нем в беспамятстве.

"... что делает алкоголь с печенью в качестве частого гостя? Он постепенно надевает на здоровую печень как бы овчину из жира, и этот жир проникает во все ее внутренние клеточки. От жира печень увеличивается в объеме, делается болезненной и принимает желтоватый цвет, а ее ткани умирают и перерождаются другой, уже грубой тканью. В иных случаях, в особенности у лиц, пьющих водку, коньяк и другие перегонные напитки, печень сморщивается, уплотняется, делается твердой".