– - Не мой Иули, другой. Жаль.

Тут уже можно было поддержать разговор:

– - Мудрый Латира, ты встречал раньше кого-то, похожего на меня?

Старик улыбнулся, не открывая глаз:

– - Две чёрноягоды с одного куста, так похожи.

Ромига хотел уточнить, что он всё-таки Нимрин, а не Иули, но не стал: новое прозвище было созвучно слову "тёмный", от подобного именования навы не отказываются.

– - А давно ты его встречал?

– - Давно. Десятки зим тому назад. Пять десятков, десять десятков... Устал я их считать.

Ого! Этот серенький сморчок как бы не старше самого Ромиги. И похоже, говорит правду и про годы, и про знакомого тёмного.

– - Скажи, а где ты встречал того Иули?

– - Мы познакомились на изнанке сна, по другую сторону звёзд. Потом однажды я встретил его на Арха Голкья. Он жил там тайно. Долго, несколько зим.

– - Жил? А сейчас?

– - А потом ушёл.

– - Куда?

– - Не знаю. В дальние, неведомые миры. Или к своим тёмным щурам. Он был мне другом, я хотел его найти, искал -- не нашёл.

– - Может, он говорил тебе своё настоящее имя? Или тебе снилось, как его называли дома?

– - Нет. Он не говорил, я не спрашивал. А ты пришёл по его следу? Разыскиваешь?

Ромига провалился в снег выше колена, отстал, надевая лыжи, которые тащил в руках, догнал Юни и ответил:

– - Ты ещё не слышал, мудрый Латира, но это не тайна. Я сам не знаю, как свалился на Голкья. С неба -- в снега. С отбитой памятью, почти без колдовской силы. Если где-то в мире живёт мой сородич, я хотел бы с ним встретиться. Надеюсь, он поможет мне вернуться домой, или хоть чем-то поможет.

– - Если другие тёмные живут на Голкья, я ничего о них не знаю. Жилище моего Иули давно стоит пустым.

Ромига отметил себе, что хорошо бы в это жилище наведаться. Не оставил ли неведомый Иули записей, или ещё чего интересного? Но из разговоров в доме Лембы нав успел понять, что Арха Голкья -- другой континент, и пути туда -- несколько лун. Портал в неизвестное место не построишь даже при наличии энергии, а её как не было, так и нет. Местные способы быстрых путешествий не внушают доверия, да и не умеет Ромига "ходить изнанкой сна". В общем, задачка на будущее, когда он здесь освоится и так или иначе разрешит более животрепещущие проблемы.

Спускались на дно долины медленно и осторожно, зверь Юни буквально плыл по-над снегом, но раненого всё же растрясло. Латира не стонал, не корчил страдательные гримасы -- просто прикрыл глаза, умолк и обвис тряпочкой. Ромига положил руку поверх судорожно вцепившихся в шлейку пальцев и -- хуже не будет -- запел одну из самых простых, "детских" заклинательных песен, из того же ряда, что Зимняя Песнь Умиротворения. Все охотники знают, и Вильяра поделилась с Ромигой этим знанием: даже если не вкладывать колдовской силы, подобная песнь действует на любого жителя Голкья силой привычки. Латира с трудом повернул голову, заглянул наву в лицо:

– - Иули, ты целитель?

Вопрос -- неожиданный, и Ромига ответил довольно резко:

– - С чего бы?

– - Ты чувствуешь чужую боль, хочешь её утолить, ищешь способ, находишь.

Нав отрицательно мотнул головой:

– - Я -- воин. Лучше всего я умею убивать и причинять боль. А лечить -- так, немножко... Помолчи-ка, мудрый, хочу довезти тебя живым хотя бы до стоянки.

Латира дёрнул углом рта: то ли гримаса, то ли намёк на улыбку, и снова поник.

Они уже почти пришли, Вильяра ждала у входа в иглу. Колдунья бережно сняла раненого со звериной спины, заглянула в глаза, проверила пульс и утащила Латиру внутрь жилища. Ромига забрался следом. Иглу, как иглу: крепкий, надёжный снежный купол, не то кособокое безобразие, из-под обломков которого пришлось выбираться посреди ночи, вопреки планам нава и его подружки на ту самую ночь...

Кто-то, пыхтя, полз следом, нав посторонился. Из входного лаза показалась звериная башка, по величине и рваному уху Ромига опознал Юни. Зверь виновато щурился, подскуливал, однако упрямо полз внутрь. Вильяра глянула строго, но потом позвала:

– - Ладно, Юни, иди сюда, будешь греть.

Получив разрешение, зверь неожиданно легко просочился в узкий лаз и сразу занял пол-иглу. Много-много лезущей в глаза и нос шерсти, пятидюймовые когтищи -- Ромига вжался в стену, чтобы случайно не затоптали. Зверь шумно вздохнул и растянулся вдоль противоположной стены эдаким мохнатым диванчиком -- снова стало просторно. Латира и Вильяра опёрлись на тёплый бок спинами, полусидя, полулёжа, наву тоже оставили место, но он устроился напротив мудрых, внимательно их разглядывая. Да, Латира здорово отличался от Вильяры и других знакомых Ромиге охотников. В полтора раза мельче, кожа не атласно-белая, а сероватая, черты лица более тонкие, по светлой подпуши меха -- будто бы припорошенная пеплом ость. Приметы возраста и нездоровья бросались в глаза, и всё же не сильнее, чем у стариков дома Лембы. Дышать раненый старался пореже, поострожнее, но болезненная синева с губ уходила. Кажется, обошлось без нового кровотечения.

Вильяра попросила тусклым от усталости голосом:

– - Нимрин, сходи, посмотри, еду готовят?

Ромига уловил в её тоне фальшь, фыркнул:

– - Хочешь наедине побеседовать с мудрым Латирой, так и скажи.

Колдунья сердито прищурилась:

– - Да, хочу. И есть я тоже хочу. А ты -- нет?

Нав выгреб из кармана остатки орехов и сунул ей в руку.

– - Малая, не гони парня, -- неожиданно вступился за него Латира.
– - Ужин нам охотники и так принесут, когда будет готово. Я должен многое тебе рассказать, и тёмный пусть послушает. Он ведь на твоей стороне?