Едва ли бурные, больше тихие посиделки с алкогольным чабрецом прерываются Мироном Дмитриевичем.

— Тебе нужно проветриться, без… — обрывает фразу. Паззл не сложно дособрать. Но Влада оставляет всё как есть. Нужно — дособерёт сам, хотя ей нахер это ненужно больше. — Мой брат — не самая лучшая компания.

— Не хочешь потрахаться в нестандартном месте? — притягивает к себе за галстук Пашку, не обращая внимания на Мирона. — На больничной койке двадцать третьей больницы. Я договорюсь с главврачом ради этого.

========== Часть XI. ==========

Лето раскидано по полу полароидными фотокарточками: море пенится под стеклянным столом; китайские фонарики, прикреплённые прищепкой к абажуру торшера, издают стрекотный треск; свет маяка делит комнату надвое; песок томится углями под ногами; сандалии с бусинами на ремешках выглядывают из-под кровати; бритый на лысо Петька с зауженными к подбородку скулами улыбается в верхнем ящике стола.

Влада прожигает сигаретой своё лицо на неудачных кадрах. Даня грозится выбросить их при случае (всё равно же не нравится); Влада апеллирует тем, что на них многослойные закаты (у неё коллекция). И они продолжают перебирать фотографии, курить и рассасывать кубики затвердевшей водки из морозильника.

Где-то в «Бродягах Дхармы» Керуака в страницы со средним размером печатных букв утыкается лицо Мирона Дмитриевича (лето было немного долгим и немного городским). Зубы отчего-то со злостью разламывают кубик водки.

Водка заканчивается, и они вынуждены выйти из добровольного затворничества.

В последнем дне потускневшего лета тепло, и солнце ложится на плечи размыленными приисками золота; в последнем дне огни автомобилей на уровне ключиц, Влада сползает куда-то к резиновым коврикам.

Они едут в супермаркет, где стеллажи под три метра, где Влада и Даня расходятся по разным отделам. Она собирает таблицу химических элементов в отделе с чипсами, газировкой и прочей дрянью, задерживающей обмен веществ; он — раскладывает в тележке бутылки водки так, чтобы не звенели.

— Влада? — голос Мирона проходит через рёбра нитью разряда из электрошока.

Влада подтягивает джинсовые шорты, сползшие ниже тазобедренных косточек, и поворачивается к бывшему учителю химии любовнику. Тёмная, потёртая ниже карманов джинса, рубашка в ровную клетку, выбеленная зубной пастой улыбка, платина кольца на безымянном пальце правой руки. В горло ударяет разгорячённая струя вздоха.

— Как ты?

— Терпимо, — скидывает в корзину пару пачек сухариков.

— Поступила куда?

— В геологоразведочный. Хотела на химфак, как ты понимаешь, но тройка подкосила всё, — сконструированная модель улыбки получается искренней, несмотря на всю натянутость шутки. — Женился? — косится на кольцо; отвести взгляд довольно сложно.

— Так точно. Она сейчас выбирает овощи.

Кислород твёрдый на подходе к губам; проглотить этот формальдегид не получится. Она кислородно обезвожена на десять секунд.

— Ты с кем-то сейчас встречаешься?

— Только с братом, — ей хочется, чтобы он неправильно истолковал её слова; хочется напроситься на инцест в его глазах.

— Всегда подозревал, что у Вас сильнейшая связь, — Мирон Дмитриевич играет в поддавки.

— Ну, прощай, — подбирает с пола корзинку и идёт к брату, везущего тележку по центральной линии.

Влада знает, что Мирон смотрит. Влада просовывает язык между зубов Данилы; Влада обсасывает губами его язык. В Дане водки шестьдесят пять процентов, поэтому он отвечает с дурным напором. И дай им Бог, чтобы в магазине не оказалось знакомых.

«Ты безумна, так же, как и полгода назад»

«Почему ты женился?»

«Иначе бы я сошёл с ума»

«Ты её любишь?»

«Я весь извертелся, чтобы тебя не любить. Она просто забрала часть тебя»

В автомобиле Влада захлёбывается слезами. И бритые виски не повод не рыдать.

Где-то в непрочтённых: «Я скучаю. Ты снова стала целой, блядь. Может, хватит, а?».

***

— Ты видел жену Мирона? — спрашивает Влада в треугольные скулы Петьки.

— Опять хочешь вернуться к старым баранам, Владик? — Никонов раскуривает сигарету. — Конечно, видел.

— Красивая?

— Твоя полная противоположность.

— Похожа, наверное, на мать Катерины…

— Она и есть мать Кати, — всплеск нагретой крови разрывает кожу Влады. — Знаешь, как она была счастлива? Если однажды тебе приспичит обратно прыгнуть в койку к Мирону, то будь осторожна — попадёшься моей жене, она не оставит тебя в живых.

— Это пиздец, Петь.

— Это жизнь.

***

«Мать Кати? Как ловко!»

«Так получилось»

«Организуем секс втроём?»

«Уймись»