Возможно, он просит. Просит всего одно мгновение, о котором в последующем придется забыть. О мгновении, которое мы разделяли с Питом в пещере, на пляже, в подвале у Тигрис. Их было так мало: по-настоящему искренних, пробуждающих этот голод мгновений, что пальцев на одной руке станет достаточно, чтобы сосчитать их, но они были. И были самыми «стоящими».

Я чувствую, как он слабо проводит по моей искалеченной ноге пальцами, следя за своими собственными движениями. Он сочувствует мне – я знаю это, но только боль теперь не идет ни в какое сравнение с тем голодом, который вызывают его, казалось бы, обычные движения. Для него это всего лишь жалость, желание помочь, а для меня?

Для меня это чувство, разгорающееся, словно пламя, и несущее вместо разрушения желание, которое невозможно утолить. Для него это дружественный жест, и, возможно, лишь повод, чтобы напомнить мне о беженцах. Для меня - еще одно доказательство того, как зависима я от этого парня.

Дверь ванны с тихим скрипом открывается, и в проеме показывается Хеймитч. Сперва он был зол и разочарован, но потом на лице ментора появляется потрясение и шок. Слова наверняка слетели у него с языка, если вспомнить, какое количество алкоголя было сегодня выпито.

Единственным, кого эта ситуация ничуть не смутила, был Пит.

– У нас проблемы, Хеймитч, – поднимаясь, говорит он.

– Насколько… серьезные? – проглатывая очередную колкую фразу и едва не прыская от смеха, говорит он.

Как прекрасно, что к нему так быстро вернулось чувство юмора. Не будь Хеймитч Хеймитчем, я бы свернула ему шею. Стыд вновь пробрал меня до костей.

– Довольно-таки.

Пит отступает, и ментор, заметив мои «ранения», тут же стирает с лица ехидство и надменность.

– Как это случилось, солнышко?

– Не время и не место, – одергивает его Пит.

– К сожалению, ни первого, ни второго у нас больше нет, – отзывается ментор.

Я неотрывно слежу за изменениями в его поведении и понимаю, что Хеймитч ничуть не шутит.

– Звонили из приемной Президента.

Я стараюсь не дышать. Койн не стала ждать. Основной вопрос состоял лишь в том, какую пытку она придумала для нас на этот раз.

– Мне жаль, солнышко, правда, жаль…

Понимаю, что дела мои обстоят хуже некуда, и с шумом выдыхаю через нос, вслушиваясь в посвистывающие звуки.

– Интервью. С Цезарем Фликерменом.

========== Глава 16 : Сапфир ==========

Далия хлопочет вокруг меня с множеством расчесок и бесконечным количеством баночек, тогда как Фелиция с видом знатока покрывает мои ногти бледно-бирюзовым лаком, который они окрестили цветом циана. Мне кажется, эта работа приносит моей новой команде подготовки небывалую, позабытую в беззаботном прошлом радость, и поэтому все процедуры я сношу без особых возражений.

Когда Этан переступил порог гостиной, на его глазах выступили слезы, и мне казалось, что он был близок к истерике, заметив мое исчерченное порезами и многочисленными ранениями тело. Но как бы они не старались, многие раны так и оставались на самых «видных» местах. К концу моей «маскировки» Фелиция все же уверила, что они все равно скроются. Возможно, это была интрига, которая должна была разбавить мое подавленное настроение, но, как бы она не старалась, я не повелась на провокацию. Тональные крема накладывались слоем за слоем, и за отсутствием времени вся команда подготовки вздыхала по такому спасительному в данном случае солярию.

Моя роль в их общем празднестве была настолько ничтожна, что кроме как слабых кивков и признаков жизни от меня ничего и не требовалось.

К тому же их беззаботная болтовня – главное средство от излишней эмоциональности, которая сейчас была готова вот-вот выплеснуться на окружающих. Слишком много событий, словно связующие звенья, тянулись один за другим, не давая мне времени на отдых. Но теперь среди прочего ужаса и страха было нечто, что заставляло сердце трепетно сжиматься, пропуская удар за ударом. Мне казалось, об этих новых – позабытых старых – эмоциях, вследствие я должна была бы только догадываться, но это было не так.

Как бы я не уверяла себя в том, что это лишь отголоски воспоминаний, однажды я уже созналась в том, что люблю его, и пусть даже самой себе, но, как бы не сильна была Огненная Китнисс, порой даже мне не под силу сдержать этот ураган эмоций, который вызывал у меня Пит.

Переходя от ногтей к лицу, Фелиция строго поджала губы:

– Китнисс.

Я слабо улыбаюсь в ответ на ее требовательный тон. Она вела себя значительно раскованней, чем некогда в поезде. И это не могло не радовать меня: ловить девушку каждый раз, когда она плюхалась в обморок, со временем порядком надоело.

– Ты ведь ничего не ела с самого приезда?

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз принимала пищу, и в действительности это было больше суток назад. На это желудок отозвался пронзительным урчанием. Девушка недовольно покачала головой и скрылась в коридоре.

– Мне иногда кажется, что ты стала ей второй законной сестрой, – ревниво замечает Далия. – Ты настоящий пример для подражания, Китнисс. Она хочет стать похожей на тебя.

– Поверь мне, в этом нет ничего хорошего.

Она упрямо качает головой.