Шрифт:
Левочкина посетило вдохновение:
— Я единственный мусульманин в Арктике, — вещал он. — Единственный мусульманин-эскимос. Арктиксмен, почитающий коран. У вас сейчас плюс двадцать пять, а у нас — минус сорок или пятьдесят. Точно не знаю, не слушал радио. У меня двенадцать собак, двенадцать моих лучших друзей. Я их никогда не бью. Не мучаю.
— Хорошо, — сказал Ахмед. — По корану нельзя животных мучить. Надо убивать сразу.
— Зачем убивать? Ты не понял. Я на них езжу. У нас снег везде. Машин нет. Автобусов нет. Собаки — это как такси. Только бесплатно. Вернее, как личный автомобиль. Сел, накормил и поехал. От Рабата до Танжера за два дня доехать можно.
Ахмед слушал внимательно и покачивал головой.
— Едим сырое мясо, очень помогает…
— От чего помогает?
— От всего. От холода. От голода. От тоски. А когда много сырого мяса поешь, очень хочется женщину.
— О! — засмеялся Ахмед. И стал слушать с еще большим интересом.
— А где взять? День едешь на собаках по тундре, по арктической равнине, два едешь, три… ночуешь в снегу, ешь сырое мясо, а вокруг ни души — городов нет, поселков нет, избушка от избушки в сотнях километров…
Ахмед вздыхал.
— А лето у вас есть? — спросил он.
— Есть… есть лето. Но холодное. Голым ходить нельзя, купаться нельзя. Все нельзя. Надеяться на милость аллаха можно. Но я даже уразу [15] не соблюдаю во время рамазана. Не могу.
— Почему? — удивился Ахмед. — Почему?!
— Ты думаешь, это так просто? Сорок дней надо поститься, а пищу принимать, только когда взойдет светильник аллаха. Если рамазан летом — мусульмане в Арктике сразу становятся грешниками. У нас летом ночи нет, круглые сутки светит солнце. А разве можно в пост при солнце принимать пищу?
15
Ежегодный мусульманский пост, сроки которого устанавливаются по лунному календарю и потому приходятся на различные месяцы солнечного года.
— Нельзя, — твердо сказал Ахмед.
— Вот-вот… Пока дождешься ночи, чтобы покушать, пройдет два месяца. Где ты за это время будешь? Там, у аллаха! Что делать?
Ахмед был потрясен железной логикой факта.
— Могу я после этого попасть в рай?
Ахмед призадумался.
— А он? — спросил Ахмед и кивнул на Стаса.
— А-а, — пренебрежительно махнул рукой Левочкин, — он русский, христианин. Им все можно, они хитрые.
Стас улыбался. Он знал, что Осю не остановить. Осю повело.
— Тебе надо сходить в Мекку, — улыбнулся Ахмед. — Мекка смоет все грехи, Мекка все простит. Аллах милостив!
— Не могу… Языка не знаю и молитвы забыл. Отец знал, я забыл. Совсем гяуром стал. Нельзя, убьют.
— Убьют… — охотно согласился Ахмед.
— У меня и жена не наша. — вздохнул Левочкин.
— Русская?
— Да…
— Совсем плохо, — сказал Ахмед. — Дети есть?
— Есть…
— Они никогда не будут мусульманами, — твердо сказал Ахмед.
— Это так, — согласился Левочкин. — Послушай, Ахмед! Ведь коран разрешает нанять заместителя… чтоб вместо тебя сходил в Мекку, совершил хадж… а?
— Это можно… но это дорого стоит.
— Ахмед, будь другом! Обойди за меня семь раз вокруг «черного камня», прикоснись к нему, соверши молитву у «места Авраама», попей воды из Замзама, пробеги семь раз с холма Сафа на холм Марва… Ну чего тебе стоит?
— Я тоже немножко грешник, — уклончиво ответил Ахмед. — Не успеваю пять раз молиться. Вот шофер наш Али — заметили? — он всегда совершает намаз, он крепкий мусульманин.
Друзья давно обратили на это внимание. Где бы ни находился автобус, в определенное время Али останавливал его, уединялся, быстро становился на колени, припадая руками и лбом к земле, шептал молитву, неторопливо возвращался. Много времени это не занимало. Ирина Павловна только просила, чтобы никто ни о чем не спрашивал и, желательно, не смотрел и не фотографировал, а лучше уходил от этого места подальше, на всякий случай, мало ли что… Заметят любопытство другие верующие — будут неприятности.
— Далеко до Мекки… — задумчиво сказал Ахмед, отвечая на странную просьбу Иосифа. — Не скоро пойду. Буду стариком, — он показал длину бороды, какая должна вырасти, — тогда пойду… Не скоро…
(Он сказал даже не «стариком», а «дедушкой», что почему-то очень понравилось Левочкину.)
— Будем стараться, — сказал Иосиф Ахмеду. — И тогда впереди вечное блаженство… Представь, Ахмед, возлежим мы с тобой среди садов и источников… на ложах из парчи и атласа… на золотых подносах вкуснейшие яства и пития… а вокруг большеокие, черноглазые и полногрудые гурии…
Ахмед улыбался.
— О чем это ты? — спросил Стас.
— Это рай так у них выглядит, я читал в коране.
— Недурственно, — согласился Стас. — И когда ты про это разведал? Когда успел?
— Наследственное. У меня прабабка турчанка, — ответил Ося. — И к тому же я готовился к поездке в отличие от некоторых, пребывающих в безмятежности…
— Мне бы мог не заливать, — огрызнулся Стас, — обрабатывай лучше Ахмеда.
— Он говорит, — перевел Ахмеду Левочкин. — Почему Ахмед не купается?