– Куда собралась? – не унимался Деймон.

В чемодан угодила косметичка и набор для вышивания.

Деймон, побледнев, наблюдал за беготней оскорбленной женщины. А Кэтрин, попрыгав на чемодане, дабы утрамбовать вещи, подбежала к детской кроватке и, бережно подняв на руки Убивашку, мотнула головой, откидывая волосы назад.

– Я ухожу, Деймон Сальваторе! – твердо сказала она. – Вам со стервой и без нас с Убивашкой хорошо.

– Убивашку оставь, женщина! – рявкнул Деймон, потянув ребенка на себя. – Она вырастет и будет бегать за пивом.

– Все кончено, неблагодарный урод, – хмыкнула Кэтрин и, свободной рукой подняв чемодан, направилась к двери. – Я ухожу от тебя. К Винчестеру.

– НЕТ!

– К Сэму Винчестеру.

– НЕЕЕЕЕТ!

– ДА! – гоготал Сэм Винчестер, шагнув в комнату и потянув к Убивашке руки. – Я научу Убивашку готовить плов… И дам ей свою фамилию.

Деймон сокрушенно рухнул на колени и заорал, как раненый пингвин. Снисходительно взглянув на картину «Товарищ генералиссимус рвет волосы на голове», Кэтрин, утерев слезы, зашагала прочь. Блестящая Шевроле Импала уже ждала ее на улице.

– Стой, Катерина! – Деймон, сорвавшись с места, бегом кенийского спринтера ринулся за ней. – Не покидай меня!

Коридор словно становился длиннее, отдаляя от него уходящую возлюбленную. Сатанинский гогот повара эхом проносился по особняку.

– Катерина! Катерина, етить твою коромыслом!

Как вдруг, невесть откуда, перед военруком, словно из-под земли, вырос Стефан, перегородив дорогу.

– Мне стыдно, что ты мой брат, Деймон, – прошелестел он.

– Хорошо, что я выбрала Стефана. – Хрен знает откуда появилась и Елена.

Растолкав их, военрук кинулся в погоню.

– Срамота, – покачал головой Северус Снейп, появившийся в коридоре немыслимым чудом. – Стерва же несовершеннолетняя. Маньячина.

– Гореть тебе в аду, окаянная тварь, – посоветовал Люцифер, сидя на тумбочке.

– Катерина! – не унимался Деймон. – Стой!

– Бросил женщину с ребенком, – крикнул Аларик из винного погреба. – Урод.

– Я не позволю такому подонку работать в Хогвартсе. – И Дамблдор был здесь.

Генералиссимус преодолевал бесконечный коридор, силясь догнать свою бывшую уже благоверную, но путь становился все длиннее.

– Убила бы, – прорычала самогонщица Виктория, глядя на военрука, как на говно.

– И я называл тебя “бро”, – искренне пожалел Дин Винчестер.

На горизонте возникли Поттер, Малфой и Долгопупс, которые, как забором, преградили путь к ускользающей Кэтрин. Деймон, пытаясь распихать своих любимых студентов, взвыл.

– Пустите, ироды! – вопил генералиссимус. – Она уходит! Она уходит!

– Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко, – траурно запели студенты. – Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь…

– Катерина! Катерина!

– …из чистого истока в прекрасное далеко…

Деймон орал ругательства и пинался, но тщетно. Вот дверь перед Кэтрин Пирс отворилась, открыв вид на Шевроле Импалу, а Сэм Винчестер, неспешно погрузив вещи дамы в багажник, потянулся к Убивашке.

– Папа! – воскликнула девочка и потянулась к повару.

– НЕЕЕТ! – Деймон снова рухнул на колени и, схватившись за ноги Малфоя, как за прутья решетки, затрясся в рыданиях. – Какой он тебе папа?!

Убивашка, медленно повернув голову к орущему военруку, сладко улыбнулась и, хлопая глазенками, показала уже не такому суровому Сальваторе средний пальчик.

– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!

Деймон хрипло рявкнул размытое «нет!» и вскочил на кровати. Но снова рухнул на подушку, ибо голова трещала так, будто на ней кололи дрова. Провел дрожащей рукой по небритой щеке и, простонав что-то про паленую бормотуху, перевернулся на живот.

Наглые лучи солнца проникали в захламленную комнатушку, как ушлые разведчики. Ситцевые занавесочки подрагивали от летнего ветерка, а жизнерадостные до ужаса птички воспевали прелести теплых деньков на ветках яблони. На часах было одиннадцать утра, на календаре – второе июля, на сердце – тяжко, на столе – бормотуха.

Товарищ военрук, простонав птичкам просьбу петь чуть-чуть потише, потянулся к граненому стакану с недопитым содержимым и, отхлебнув, поежился.

Мир снова обрел краски. И породил в голове вопросы.

– Где это я? – прошептал Деймон, медленно опустив ноги на лоскутный коврик, закиданный очистками от воблы.

Неуверенно шагая по коридорчику, на запах жареной картошки, военрук на всякий случай вытащил из потайного кармана трусов заточку.

– Выйду ночью в поле с конем, – пел хриплый голос, раздававшийся явно из кухни (судя по запаху, исходившему из комнаты). – Ночкой темной тихо пойдем…