– Пидора ответ. – И с вертухи отправил пахана в увлекательный полет с высоты ста метров.

– Бляяяяяяя, – эхом звучали последние слова великого волшебника.

Глухой стук о землю, гогот Беллы Свон внизу, чей-то плач.

И тут Гарри оклемался.

– ПАХАН!!!!!! – оттолкнув Снейпа, крикнул Гарри, свесившись вниз. – НЕ МОЛЧИ, ПАХАН!!!

– Ты жалок, Поттер, – глумился Снейп.

– Пахан! Пахан!!!!

Снейп, ухмыльнувшись, достал из кармана мантии вилку-портал и, злобно гогоча, исчез.

– Отступаем! – Рявкнул голос Аро.

А Черная метка все сияла зловещим огнем, как напоминание о том, что понедельник – невъебически-хреновый день.

Мавзолей, некогда построенный Филчем для похорон Эдварда Каллена, был полон людей. Друзья, коллеги, ученики и просто собутыльники стояли у закрытого соснового гроба и, обмениваясь тихими соболезнованиями, сжимали в руках стаканы с поминальной бормотухой.

Опустив на крышку гроба гвоздику, Гарри Поттер, стиснув зубы, оглянулся.

Снейпа не было.

Логично, Гарри.

– Господа, дамы и Эдвард, – хрипло произнес Клаус. – Рассаживаемся.

Через десять минут все те, кто пришел проститься с Альбусом Дамблдором, сидели на стульях, которые собирали по всему замку. На заднем фоне тихонечко звучал гимн Хогвартса. Клаус вышел вперед и, сделав глоток кагора, произнес:

– Альбус Дамблдор. Профессор. Сэр. Старый хрен. Пахан. Каждый называл его по-своему, но каждый помнил о том, что перед ним стоит великий мужик, чья улыбка и взгляд всегда укажут дорогу. Вчера, в этот хуевый понедельник, мир потерял светлый луч надежды и мудрости.

Дин всхлипнул и уткнулся Виктории в грудь.

– Хогвартс опустел. Прямо не школа магии, а блатное ПТУ. Мы потеряли куда большее, чем просто человека, просто директора. Мы просрали Хогвартс. Наш министр магии хотел бы сказать пару слов, поддержим его.

Люцифер вышел вперед и, утерев глаза платочком, откашлялся.

– Мне нечего добавить, кроме безутешной скорби. Альбус был моим другом, советником. И первым делом я собрал попечителей школы, чтоб разъяснить, как быть дальше.

Всхлипы стихли. Даже Эдвард поднял заплаканное лицо.

– После голосования Хогвартс решено было закрыть на неопределенный срок. Детей развезут по домам вечером, а потом замок опечатают и…

– Да хуя с два! – рявкнул голос с задних рядов.

– Деймон, – прошептал повар, попытавшись усадить военрука на место.

Деймон, вырвавшись, отодвинул Люцифера и, уперев руки в стул, сказал:

– Я мало знал пахана. Но достаточно, чтоб понять, что это был человек дела, слова и надежды. Подумайте, етить вас, разве этого хотел бы пахан? Разве он хотел бы, чтоб мы бросили Хогвартс на произвол судьбы? Нет, мать вашу! Он бы сказал: «Не ссать, товарищи! Отобьем замок!».

– Согласна! – воскликнула МакГонагалл, вскочив на ноги. – Альбус не позволил бы закрыть школу.

– А мы тут жуем сопли и отправляем детей по домам! – продолжал Деймон. – Это все равно что стать раком перед супостатом! Закрыть школу…это приблизит к нам дыру большого срама поражения. Хотел бы пахан, чтоб мы сдались без боя? А вот нихуя.

– Да он бы лично ткнул сучьи рожи врагов в аттестаты наших детей! – поддержал его трудовик.

– Нет шагу назад! Пахан умер за Хогвартс. Кто из вас готов повторить его подвиг?! – кричал генералиссимус.

Два десятка рук взметнулось вверх.

– Даже Холмс готов, – усмехнулся Деймон. – Ну, ребята, после такого жеста, я не позволю повесить на врата Хогвартса амбарный замок. Вы со мной?!

– ДА!!! – рявкнули все до единого. Даже Холмс.

– Гриндевальд Анатольевич, – уже спокойнее отозвался Деймон.

Валя поднял на оратора грустные глаза.

– Дамблдор любил тебя. И верил тебе. Будь нашим новым паханом, продолжи дело своего друга.

Гриндевальд, крепко обняв военрука, кивнул.

– Спасибо, дети, – тяжело ответил старый ученый. – Пойду я, прилягу, сердце шалит.

– Иди, Валя, а мы помянем.

Гриндевальд, прихрамывая, отправился в замок. Деймон высоко поднял стакан.

– За пахана, товарищи!

Поднявшись в кабинет покойного, Гриндевальд снял пиджак и, кинув его на диванчик, скрестил руки на груди.

– Ну и что это было, Альбус?

Пахан, повернувшись на крутящемся кресле, опустил загипсованную ногу на табуретку и, улыбнувшись, подцепил пальцем лимонную дольку.