— Не буду я с ним разговаривать, — тут же нахмурился Гарри. — Он не желает ничего слушать. Если хочешь, сама всё ему объясни, у тебя это лучше получается.

— Меня он слушать уж точно не станет, — с горечью бросила Гермиона. — Всё же он твой близкий друг, и я точно знаю, что вы оба очень пожалеете о вашей ссоре.

— Вряд ли Рон будет жалеть, даже если я сверну себе шею на этом проклятом Турнире. Уж от него я такой реакции точно не ждал.

Отвернувшись, Гермиона проследила за взвившимися со стороны Хогсмида почтовыми совами, разлетевшимися в разные стороны. В голову неожиданно пришла идея, и девушка повернулась к Гарри.

— Знаешь, что нам нужно сделать по возвращении в замок?

— Побить Рона?

— Нет! Написать Сириусу. Представляешь, какой его ждёт «приятный» сюрприз — крестник участвует в Турнире! Я уверена, что он следит за новостями, и будет лучше, если ты сам всё ему объяснишь.

— Пожалуй, ты права, — подумав, согласился Гарри. — Сириус может дать какой-нибудь совет.

С подсказки Гермионы Гарри отправил письмо Сириусу и, потерянный без своего лучшего друга, куда-то ушёл, сказав, что ему нужно побыть одному.

Гермиона надеялась, что со временем всё уляжется, но, как оказалось, её надежды были тщетны. Хоть факультет Гриффиндор и радовался такому стечению обстоятельств и всячески подбадривал (угнетал) Гарри, остальные ученики — в том числе и иностранцы — относились к четвёртому Чемпиону более чем прохладно. Слизеринцы пакостили чаще обычного, когтевранцы и пуффендуйцы не скрывали недовольства, а студенты Шармбатона и Дурмстранга так и вовсе откровенно насмехались над и без того знаменитым учеником четвёртого курса.

Обиднее всего для Гермионы в этой ситуации было то, что она ничем не могла помочь Гарри. Рон, так нужный ему, не желал идти на примирение, и Гарри тоже упрямился. Девушке приходилось общаться с ними по отдельности и везде садиться между поссорившимися друзьями. Такое пограничное общение, конечно, действовало угнетающе на саму Гермиону. Она нехотя оставила попытки помирить враждовавших мальчишек и с головой ушла в книги, собирая материал, необходимый для создания будущей петиции в защиту домовых эльфов. Из-за этого ей приходилось подолгу засиживаться в библиотеке, но, если быть честной, Гермионе это было даже по душе: таким образом она не находилась меж двух огней хотя бы часть дня. Такое положение изматывало девушку.

К тому же в последнее время находиться в библиотеке стало решительно невозможно: туда с недавних пор повадился заглядывать сам Виктор Крам. Это было неожиданно для Гермионы, так как чаще всего ей приходилось видеть его на пробежке, как типичного спортсмена, держащего в форме тело, но не мозги. Тем не менее, триумфатор Чемпионата мира по квиддичу действительно брал книги и иногда даже сидел за одним из столиков, но обычно подолгу не засиживался. Всё бы ничего — Крам был молчалив и не наводил шума, — но о его занятиях узнали поклонницы, и теперь библиотека оглашалась их сдавленным хихиканьем. Девушки подглядывали за чемпионом, перешёптывались и сбивали Гермиону с нужного лада. Приходилось подчас уходить, только бы никто не мешал.

Между тем в середине ноября девушке пришлось вынужденно посетить больничное крыло: она пострадала в результате дуэли между Гарри и Драко Малфоем. В тот день, спустя полторы недели после злополучной октябрьской субботы, Гермиона и Гарри спустились на урок зельеварения в подземелья Снейпа. Слизеринцы уже стояли там, посмеиваясь; на груди у каждого выделялся ярко различимым в сумраке свечением значок. Надпись, как вскоре выяснилось, гласила: «Седрика поддержим — он настоящий чемпион», по желанию владельца значка сменяясь на насмешку: «Гарри Поттер, ты смердяк, задавала и дурак».

— Глупое развлечение, — пренебрежительно заметила Гермиона. — Хотя разве можно было ожидать от вас чего-то более остроумного?

Этими словами она невольно спровоцировала Малфоя на оскорбление в её адрес, после чего между ним и Гарри, бросившимся на её защиту, завязалась дуэль. Заклятье Гарри срикошетило в Гойла, а выпад Малфоя пришёлся прямо на Гермиону. Девушка прикрыла рот ладонью и зажмурилась, почувствовав, как деформируются её зубы под воздействием заклинания. Это было больно и очень унизительно — Пэнси Паркинсон злорадно хохотала вместе с остальными слизеринцами. Профессор Снейп же, как всегда принявший сторону Драко, наградил Гермиону пренебрежительным замечанием: «Не вижу ничего необычного», после чего девушка стремительно убежала. Глаза застилали слёзы горечи и обиды, в ушах до сих пор звенел хохот. От унижения хотелось разрыдаться, но Гермиона сдерживалась.

«Я не дам им повода издеваться надо мной. Ничего страшного ведь не произошло, правда?..».

К тому моменту, как она добралась до школьного лазарета, зубы уже касались воротника мантии и стремительно ползли ещё ниже.

— Ох, Мерлин всемогущий! — воскликнула мадам Помфри, ошарашенная видом студентки. — Заходите, мисс Грейнджер. Сейчас всё будет в порядке.

Усадив девушку на койку, медсестра протянула ей зеркало и предупредила, вооружившись волшебной палочкой:

— Смотрите внимательнее в зеркало; как только зубы уменьшатся до нужной длины, махните рукой, и я тут же остановлюсь.