Я крепко сжал Надину ладонь.

– Вот еще что хотел сказать... Ты, конечно, не услышишь, но... Я должен извиниться за все, что наговорил тебе тогда... Я вел себя, как полный урод, но если бы ты знала... То поняла бы, что у меня нет другого выхода. Я ничего не могу изменить в своей природе. Поэтому... В общем, просто прости...

В коридоре послышались шаги, и через несколько секунд в палату вошли Надины родители. Я засобирался уходить.

– Торопишься?
– спросила Настя.

– Да, уроков много задают.

– Спасибо, что разговариваешь с ней. Это полезно. Может быть, она услышит и вернется... Иногда люди в коме могут слышать, о чем с ними говорят.

– Может быть, - осторожно отозвался я.

Я попрощался с родителями Нади и направился к выходу. Гардеробщица, тяжело передвигая отёчными ногами, подала мне куртку. Выудив из рукава шапку, варежки и шарф, я оделся и, кинув взгляд в зеркало напротив, шагнул к выходу. И резко остановился.

Дыхание перехватило, а по коже пробежал холодок. Я медленно выдохнул и так же медленно вернулся к зеркалу.

На меня недоуменно таращился мальчишка в потрепанном пуховике.

Но я готов поклясться, что мгновение назад в зеркальном отражении на меня смотрели до боли знакомые глаза.

– Потерял что-то, вн'yчек?
– заботливо осведомилась гардеробщица.

– Да не...
– я развернулся и оглядел гардеробную.
– Кажется, все на месте.

Я попятился к выходу, не отводя от зеркала глаз.

Как дурак, спиной вперед, я покинул больницу.

Меня ужасно смутило это происшествие. Неужели галлюцинации? В последнее время я часто ловил себя на мысли, что ощущаю рядом чьё-то присутствие. Будь то школьная столовая, актовый зал, или общий холл в Никитском, мне казалось, что на меня кто-то смотрит нагло и беззастенчиво, будучи уверенным, что я его не вижу.

Теперь я шел к трамвайной остановке, все время оглядываясь в поисках тайного преследователя.

Вечерело. Небо тускнело с каждой минутой. Снег продолжал падать, но уже не так густо, как днем. Под козырьком трамвайной остановки не было ни души. Стоило мне прислониться к рекламному щиту, как из-за поворота послышался звон рельсов, а через несколько мгновений показался трамвай, весь окутанный мягким желтым светом, льющимся из окон. Он лениво полз к остановке, пошатываясь, словно навеселе. Зашуршали тормоза, и трамвай остановился. Хрипло заскрежетали промерзшие двери, приглашая внутрь. Я запрыгнул на ступеньки, и трамвай, крякнув створками, пополз дальше по маршруту.

Я прошел вперед и сел на сиденье за водителем. Несколько случайных попутчиков молча смотрели в окно.

Мой взгляд прошелся по приборной панели, задержался на лобовом стекле и уперся в круглое зеркало заднего вида. Там отражалась кривая реальность в мутных изгибах фигур.

Я стал лениво разглядывать пассажиров.

Старый дедок в аккуратном черном пальто и квадратной меховой шапке.

Впереди него женщина с большой авоськой на коленях.

Трамвай притормозил и впустил новых пассажиров. Парень лет двадцати в толстом круглом пуховике прислонился у окна. Молодая женщина в пушистой шапке прошла назад и села в конце вагона.

В заднюю дверь тоже вошел кто-то в светлом и теперь продвигался в начало трамвая. В следующую секунду я увидел девочку, одетую совершенно по-летнему. На ней было простое белое платье в мелкий разноцветный горошек, а на ногах мягкие домашние туфли. Она пересекла салон и села на сиденье позади меня. По коже пробежали мурашки.

С губ сорвался нyемой вопрос: "Надя, что ты тут делаешь?!"

Я быстро оглянулся, но сзади никого не было, кроме моих безучастных попутчиков. Закружилась голова.

Я вновь уставился в зеркало. Надя была на месте. Она сидела у меня за спиной и насмешливо улыбалась.

Я оглянулся, кажется, раз десять подряд, но наваждение не пропадало. Она была все там же, молчала и улыбалась.

Меня тряхнуло - трамвай остановился. Не обращая внимания на мое смятение, Надя неторопливо встала и вышла из вагона в зимний город.

Я тут же вскочил, чтобы побежать за ней, но это оказалось невозможным. Надя существовала исключительно в зеркальном отражении или, может быть, в моем воображении?

Как куль, я повалился на сидение. Стало вдруг очень жарко, и я сорвал шапку. Теребя ее в руках, я опять вскочил и, шатаясь, зашагал назад по проходу. Некоторые пассажиры уже начали косо поглядывать в мою сторону.

Надо взять себя в руки. Но как же так! Я ее видел! Видел!

Что это значит? Я опять вижу то, чего не видят другие? Может быть, это какая-то новая способность? Может быть, теперь я начну видеть повсюду души умерших людей? Но она не умерла, она только в коме. Как она оказалась в зеркале? Я вижу ее повсюду...