Это не месть. Это не ненависть. Это желание сделать так, чтобы больше нигде, ни в одном племени, ни в одном роду не совершалось несправедливости во имя богов. Чтобы человеческая трусость стала обычной трусостью, а не пряталась за божественные ритуалы и откровения. Чтобы окружающие видели и понимали, кто и что стоит в этой жизни. Мерзость, порок и предательство не должны больше прятаться за благонравной личиной.

Но для этого придется изменить мир. И придется сразиться с теми самыми богами. Точнее, с тем самым Богом и всем его небесным воинством.

Но иначе нельзя. Иначе он, шаман Сатанаил из племени Юду, может расписаться в своем бессилии. Ведь прав старый Ной, только сильный человек может простить. Только слабый будет мстить, это так. И он отомстил, показав слабину, хоть со стороны может показаться, что его рукой племя покарал сам Великий Отец. Но есть еще одно, что не сказал старый мудрец. Есть нечто, Путь, которым может следовать только сильный духом воин, сильный мужчина. Путь человека, не смирившегося с окружающим; того, кто не мстит обидчикам, а делает так, чтобы подобные обиды больше не повторились. Нигде и ни с кем.

Да, отомстить может и слабак. Но не каждый слабак способен поставить такую Цель: уничтожить не обидчиков, а те причины, которые позволили обидчикам причинить ему боль. Великую Цель, стоящую того, чтобы посвятить ей жизнь.

— Я хочу попытаться оставить мир без злобных и забывчивых богов, — произнес он, и от его слов по коже разведчика побежали мурашки. — Мир, где люди будут отвечать за все содеянное сами. Рассчитывать на себя и помогать друг другу. Хочу сделать мир, в котором не будет войны. Вообще. Мир, где, любимые люди могут быть счастливы, не оглядываясь на окружающих.

— Это невозможно, — усмехнулся агессилиец.

— Ты думаешь, я не смогу сделать так, чтобы войн не было?

— Не сможешь. Даже боги не могут! — вскинулся юноша.

— Но я же не бог. — По лицу шамана поползла уверенная улыбка.

— Значит, тем более не сможешь, — возразил агесселиец, но как-то неуверенно. Эмоциональный настрой шамана передался ему, как всегда передавался окружающим. Потому что еще никогда этот человек не обманывал. Если он говорил, что что-то может, всегда это делал, как бы трудно ему при этом ни было. И весь секрет успеха демонов крылся в его уверенности. Люди верили, ЗНАЛИ, что раз он сказал, что так будет, то так и будет. Если он сказал, что выберутся из окружения, значит выберутся. Да, понимали, что не все, что многие погибнут. Но основной отряд выживет. И люди бросались в самые тяжелые, бессмысленные на вид предприятия, делали поистине безумные вещи, которые в здравом уме больше никто никогда не повторит, потому что твердо верили — с этим человеком ничего невозможного не существует.

Но то, что говорил шаман сейчас, было чересчур для восприятия простодушного варвара, и природное агесселийское упрямство одержало верх.

— А если сделаю? Что тогда? — усмехнулся шаман.

— Тогда Астарт будет твоим рабом! — молодой воин сделал церемониальный поклон, который делают воины, давая обещание чего-либо перед уходом на войну. — Можешь распоряжаться его жизнью и руками!

Сатанаил расхохотался.

— Хороший спор! Но зачем мне будет нужна твоя жизнь, если я буду могущественнее богов?

Юноша пожал плечами. Ему такие мысли в голову не приходили.

— И все равно ты не сможешь, — заключил он.

— Смогу.

— Как?

— Ну, хорошо. Скажи, когда наше племя последний раз воевало? Я говорю про амореев? У нас мало воинов, но никто из соседей не хочет занять наши земли.

— Они боятся нас, демонов! — возразил агесселиец.

— Вот ты ответил на вопрос, как это сделать. Если в мире будет сила, реальная, а не мифическая божественная, которая запретит войны, которую все будут бояться — войн не станет.

Астарт остановил коня.

— Такая, что ее будут бояться все племена?

— Да.

— Что это за сила?

— Государство, — усмехнулся молодой шаман. — Большое и сильное государство. В котором не будет старых слабых и забывчивых богов. Которое подчинит все племена и народы и запретит делать злые вещи. Конечно, все запретить невозможно, но сделать мир хоть чуточку спокойнее — это по силам. Уничтожить рабство. Тебе же не понравилось в рабстве?

Юноша отрицательно покачал головой.

— Но я знал многих, кто не хотел бы быть свободным. Так проще, не надо добывать пищу…

— Это их личное дело, — покачал головой шаман. — Я предоставлю возможность, а дальше пусть живут как хотят. Приехали! — вскинул он руку в останавливающем отряд жесте. — Теперь надо найти две большие палки. Снимай этого с коня…

Шаман дочитал заклинание и отошел в сторону от круга.

— Всё, теперь ни одно животное не подойдет к нему, пока он будет жив.

— А птицы? Они выклюют глаза, — покачал головой агессилиец.