Шрифт:
– Все в порядке?
– спросила девочка, и я кивнула.
– Все хорошо...
Лара пожала плечами и отошла к другим Служительницам. А я поудобнее уселась на стол, прихватив еще горсть конфет и глубоко задумалась...
Странно все это ...
Глава 8
Под ногами трещит снег. Дует холодный ветер. Мы с Ларой, кутаясь в теплые плащи, уныло бредем по заснеженному лесу.
Мы собираем хворост и сучки. Для растопки.
Сзади слышится скрип и шелест веток - мы с Ларой оборачиваемся и видим Нору. Она машет нам рукой.
– Нас собирает Чародей. Срочно!
– говорит она, останавливаясь и тяжело дыша.
Мы переглядываемся.
– Зачем мы ему понадобились?
– прошептала я.
Лара пожала плечами.
Всю обратную дорогу я размышляла над тем, что же мы такого натворили, и зачем Чародею понадобилось нас собирать. Увы, хотя мы с Ларой и не отличались примерным поведением, но на ум все равно ничего не приходило...
Нора отвела нас в огромный зал, я там никогда не была. В зале уже были все остальные Служительницы - девочки стояли рядком, как на параде, и ждали. На их лицах читалась тревога и напряжение.
– Как же нам быть?
– растерянно произнесла Лара, поворачиваясь ко мне.
– Сейчас войдет Чародей, а у нас ...
– она продемонстрировала мне огромную охапку хвороста, которую до сих пор держала в руках. И я, кстати, тоже.
Оглянувшись, я отошла в угол и аккуратно сложила там мой хворост. Лара последовала моему примеру.
Потом мы обе стали возле других Служительниц, нагнули головы, опустили глаза в пол и вытянули руки по швам. Как положено.
И вовремя. В ту же секунду дверь отворилась. Зашелестело серое одеяние, зацепившись за какой-то крючок возле двери.
Я невольно фыркнула и мысленно пожелала Чародею запутаться в собственном плаще и упасть, но тут же быстро закрыла рот ладонью и пригнула голову еще ниже.
Интересно, может ли он читать мысли?
– Служительницы, - Чародей все же отцепил свой саван, недовольно взглянул на дырку, появившуюся на его любимом плаще, тут же забыл об этом ( конечно, нам же зашивать придется, не ему) и стал перед нами.
– Близится Великий День, Служительницы, - повторил он.
– Близится день ежегодного жертвоприношения Черному Единорогу.
Великий День... Жертвоприношение Черному Единорогу... Как же я могла забыть.
Ора, самая старшая из нас ... Совсем скоро ей исполнится двадцать один год. Бедная...
– К этому Великому Дню нужно как следует подготовиться. До праздника осталось десять дней. В течении этих десяти дней вы должны будете вести себя особенно тихо и добропорядочно - Единорогу нужна чистая и невинная жертва. Особенно это тебя касается, Сара.
Я вздрогнула и молча кивнула.
– Хорошо, - Чародей удовлетворенно оглядел нас, затем подошел к Ирмис и перебросился с ней несколькими словами. Я не сумела услышать, о чем они говорили, хотя напрягала слух со всех сил.
А затем Чародей развернулся и направился к двери. На этом моменте все Служительницы синхронно вздохнули с облегчением.
Как оказалось, рано ...
При выходе из комнаты Чародею под ноги попалась выпавшая из моей охапки хвороста особенно толстая ветка ...
Чародей рухнул на пол.
Наступила тишина.
А потом я не выдержала. Нагнулась, закрыла руками рот, пытаясь сдержать смех - и все же не выдержала. Села прямо на пол и расхохоталась, как сумасшедшая.
Чародей аккуратно встал и развернулся в мою сторону. Я мигом заткнулась. Ирмис подбежала ко мне и, схватив меня за ухо, выволокла на середину комнаты, поставила перед закутанным в серое одеяние Чародеем.
Жаль, что я не вижу сейчас его лица. Впрочем, его взгляд на себе я все-таки ощутила, причем очень хорошо. И он был каким-то... растерянным.
– На колени и проси прощения. Живо!
– велела Ирмис.
Я не двинулась с места. И только внутри меня начала подниматься какая-то горячая, удушливая волна гнева и ярости.
Мне опускаться на колени перед этим мерзавцем? Просить у него прощения? Мне?
– Госпожа Ирмис, отведите ее в кладовую и закройте там, - послышался ровный, спокойный голос моего злейшего врага.
– Оставьте без обеда и без ужина. А потом - высеките и преподнесите ей урок хороших манер.
Ирмис схватила меня за руку и поволокла прочь из комнаты.
Глава 9
Я сижу в темной кладовой. Точнее, лежу. Сидеть я уже не могу. Ирмис притащила меня в этот чуланчик с паутиной в углах и высекла. Так меня еще никогда не били... Потом она ушла - и закрыла меня здесь.
Я лежу на голом каменном полу и уныло мурлычу себе под нос какую-то грустную песенку. Слов я не помню, но сама мелодия крепко засела у меня в голове и вертится там, как надоедливая муха.