Не знаю почему, но именно сейчас я ощущала в нём наибольшую угрозу для себя. Наверное, потому, что он был пьян. Ощутимо пьян. И, да, это пугало.

И в чём же повод напиваться среди рабочей недели?

Вот именно об этом я рассуждала, пока выполняла их мелкие заказы.

Он подошёл, как гром среди ясного неба. Когда я уже и не ждала его увидеть. Просто подошёл и сел на специальный барный стул, при этом не переставая сверлить во мне дырку, чем просто нереально нервировал. Насколько я поняла, они играли в «Правда или действие», и сейчас был отнюдь не его черед, так что же ему тут понадобилось?

– Громова, - пьяно начал он, чем заставил меня вздрогнуть и выронить протираемую мной рюмку. Та неумолимо приближалась к земле, и мне бы обязательно влетело, разбейся она, поэтому я, даже не особо-то и думая, выставляю вперед ногу, и рюмка, встретившись с носом моих кед, просто скатывается на пол. Облегченно вздохнув, подняла злосчастную рюмку и, поставив её в полочку под баром, выжидающе посмотрела на учителя.

А тот, казалось, и не замечал меня. Он тупо пялился в вырез моей рубашки. Ну, не моей, Антона, но сути дела это не меняет. Нервно застегнув эти уже трижды проклятые пуговицы, чем, собственно, и привлекла внимание Александра Андреевича, я выжидающе уставилась на него, желая всё-таки выяснить причину его прихода.

– А, Громова, - снова начал он, а потом вдруг резко замолчал.
– О, а я забыл!
– пьяно заржал он, а потом повернулся к своей компании, которая не сводила с нас любопытных глаз.
– Пацаны, а чего я к ней подошел?!

– Ты засосать её обещал!
– услужливо подсказал один из них, и все дружно заржали, а я забыла, как дышать.

Страшно. Просто страшно.

Пьяно покачиваясь, он развернулся обратно ко мне.

– Точняк! Громова, нагибайся!

– Что?
– испуганным шепотом переспросила я, но мой голос затерялся в громкой музыке. Учитель, приняв шевеление моих губ за согласие, перегнулся через стойку и грубо ухватил меня за подбородок. Любые попытки вырваться оканчивались сильным нажатием на скулы и моим тихим писком.

– Вот только не строй из себя недотрогу, Громова!
– даже как-то зло сказал он.
– Все вы, пробляди, одинаковые! Так что не рыпайся и получай удовольствие, - он злился. Очень злился. Только я не видела причины его злости. Искала, но не находила. И ею не могла быть я. Потому что ничего такого ему не сделала!

Я сама толком не поняла, как все произошло. Просто в какой-то момент почувствовала сильную боль на нижней губе и раскрыла рот, чтобы сказать хоть что-то, но вместо этого моих губ коснулся чужой язык. Чужой, холодный и противный.

Это, собственно, всё, что я могу сказать о своем первом поцелуе: мокро, противно и очень обидно.

И мокро было не только потому, что он облизал мне половину нижней челюсти, а потому что я заревела.

Позорно разрыдалась, опустив руки и не сделав ничего в свою защиту.

Учитель, а точнее моральный урод, отстранился и обвел меня взглядом победителя.

Утерев злые, да, именно злые, слезы, посмотрела на Александра Андреевича, как на полное ничтожество, просто пошла к выходу из зала. Быстро пошла.

Господи, да почему я вру самой себе? Я бежала оттуда!

Столкнув по пути Сашу с подносом с какими-то закусками, пролетев мимо Игоря Павловича, который тоже не смог меня остановить, забежала в подсобку, схватила пальто и выскочила из клуба.

Нафиг всё!

Знаю, что до конца смены ещё час, а на улице четыре утра, но я не могу там больше находиться.

А самое, не побоюсь этого слова, хуёвое - то, что он таки добился своего! Мелочная мразь.

И я готова поклясться чем угодно, что в тот момент взгляд его был совершенно трезвым.

Комментарий к 5. “Хрупкие рамки дозволенного”

========== 6. “Проблядь здесь Вы!” ==========

Вот насколько надо быть меркантильной мразью, чтобы поцеловать свою ученицу?

Грубо поцеловать, попрошу заметить.

Утром, стоя перед зеркалом и неумело замазывая корректором синяки под глазами и на скулах, я придумывала причину, как бы отмазаться перед работодателем за то, что ушла с рабочего места раньше времени.

Как ни странно, но это волновало меня куда больше, чем вчерашний недо-поцелуй.

Устало вздохнув и последний раз проведя пальцем по особо жирной полоске тонального крема, я закинула синюю с белыми черепками сумку на плечо и спустилась вниз.

Всё семейство собралось за обеденным столом и завтракало, я же, ухватив свои стандартные вафли, политые сгущенкой, хотела было отправиться в школу, когда меня остановил спокойный голос мачехи:

– Беатриса.
– Я повернулась и вопросительно посмотрела на нее.
– Подойди, - и поманила меня пальцем. Я подошла чисто из интереса: просто хотелось узнать, какую подляну Вселенная подкинет мне сегодня.