АМУРСКАЯ ОДИССЕЯ

Василию Пескову

Глава первая

Я жизнь свою истратил на зарплату,

тянулся из своих последних сил,

но вырывались те, кто шли по блату,

а честных труд и алкоголь косил.

Казалось, жилы лопнут, точно струны,

нырну в петлю, а дальше — в прах и пыль…

Но сжалился Господь, послал мне шхуну,

отправленную в доки на утиль.

Она лежала, привалившись на бок,

с дырой в борту, как недобитый кит.

Когда б не жалость, на киль плюнул я бы,

списали — и пускай себе лежит.

Глаза боялись, точно в поговорке,

но руки были, всё-таки, сильней!

Облазив трюм, простукав переборки,

я понял: нет посудины прочней.

На совесть корпус сделали японцы, —

двойной оббив, такой не утонуть.

И от восхода до захода солнца

я плотничал, полста не взяв на грудь.

Мне сбережений не набрать на рею,

ну, разве, на поллитру от тоски…

И от щедрот своих, меня жалея,

давали в долг крутые мужики.

— Построишь, обновишь покрасивее,

и нас с собой возьмёшь, коли не жлоб.

— Не сумлевайтесь, милые, в Рассее

она и я — вам верные по гроб.

Пройдя гряду тяжёлых зим и вёсен,

я понял, что до срока не помру,

ведь, посвежевши от сибирских сосен,

посудина дрожала на ветру.

Когда спускали с сыном на свободу,

она шла робко, душу бередя,

предчувствуя нутром большую воду

и рёбра поджимая загодя.

Глава вторая

Эх, не было печали,

да черти принесли.

Братки уж на причале:

— Обкатывай рубли!

Коробки тащат с водкой

и малолетних шлюх.

А разговор короткий:

— Не лезь, бля, выбьем дух!

На палубе кровища,

в каютах бабий визг,

и по-пиратски свищет

в снастях амурский бриз.

Я раньше б про такое

и думать не посмел.

Уже не знаю: кто я?

Но чувствую предел.

Я сам — мужик, не тряпка,

прижмут — не выйду весь.

Раз нет у нас порядка,

он где-нибудь да есть!

Собравшись всей семьёю,

мы к выводу пришли:

впустую ждать покоя,

пока мы у земли.

Ну, дочь с женой не тронут,

а мне с сынком — аркан.

Да и не все же тонут, —

уходим в океан.

Глава третья

Над нами в звёздах бездна та ещё,

а в бездне вод свои права,

но есть среди людей товарищи,

и в океане — острова.

В бескрайней дали, как в обители,

один, и с Господом на ты,

почувствуешь себя водителем

фрегата веры и мечты.

Мы открывали чьи-то истины,

слова, маршруты и дела,

но мелочью себя не числили,

и не держали долго зла.

Кто жизнь свою отдал на поиски

чужих земель, — тому видней:

людей хороших больше, всё-таки,

хоть злых, как пены у камней.

Прибьёт волна к чужому берегу,

и ты, кто к дальней цели шёл,

вдруг позабудешь про Америку,

открыв приветливый атолл.

Глава четвёртая

Пропадай на рифах, скука,

звучны всплески якорей.

Нас встречают, точно Кука,

праправнуки дикарей.

На пирогах жмут ребята,

шлют бананами привет,

будто век ещё двадцатый

не успел наделать бед.

Краской вымазаны рожи,

как последней моды стон.