– Кстати, о словах. Я всегда хотела понять, как так вышло, что за твоим народом давно закрепилась слава вероломных, держащих слово только пока это выгодно, а ты среди них умудрился родиться честным?

– Я был в детстве как все, на самом деле, - пожал плечами Р'Энкор.
– Лгал и нарушал слово, если так было надо. Это среди нас нормально, если кто-то когда-то обманул меня - я не буду ему это пенять, потому что на его месте сам поступил бы так же. Нарушение договора, если договор становится невыгодным - так же просто и естественно для нас, как вдох и выдох... А потом мы с отцом оказались на поверхности... Мы наивно полагали, что сможем найти место среди вас, если станем как вы. Странными, нелогичными, держащими слово, даже если это себе во вред. И мы пообещали друг другу, что не будем лгать. И потому я с тех пор не лгу.

– Хм... Ты держишь слово, потому что дал отцу слово?

– Да. Я не справляю поминок по мертвым, как вы, не строю величественные мавзолеи... Вместо этого я чту память отца, держа слово, которое когда-то ему дал.

Кархад ухмыльнулся.

– Звучит примерно как 'долговая расписка, обеспеченная долговой распиской', - сказал он и сразу же был награжден осуждающим взглядом Мирданы.

Тут дроу чуть привстал в стременах и крикнул:

– Всем внимание и не зевать! Мы приближаемся к самому опасному месту нашего маршрута.

– Какая опасность нас подстерегает?
– спросил один из рыцарей, обернувшись.

– Ущелье и ветхий подвесной мост. Если б я должен был устроить нам засаду - я устроил бы ее здесь.

***

Сознание вернулось еще до того, как пропали звон в ушах и боль в челюсти. Келленсилль пару раз моргнула, ощущая, как ее всю качает туда-сюда, и открыла глаза. Лежит на чем-то мягком, смотрит в потолок... чего? И еще ее терзают некие необычные ощущения, словно ее душу скрутили путами и сунули куда-то далеко от тела.

В следующий миг княгиня сообразила, что причина покачиваний - человеческий экипаж, в котором ее везут. Она попыталась сесть и обнаружила, что ее руки скованы короткой цепочкой, а совсем рядом, на противоположном сидении кареты, сидят ее пленители.

Келленсилль все же села и первым делом смерила того, что побольше, взглядом, полным безграничного пренебрежения, одновременно рассмотрев его. Он, безусловно, один из нападающих, и его руки, лежащие на коленях и закованные в тяжелые перчатки, кажутся знакомыми. Точнее, знакомыми кажутся именно латные перчатки: вроде бы, как раз от одной из них у княгини ноет правая сторона челюсти. И его глаза... Золотистые глаза стража, с каким-то необычным серым отливом, буквально лучащиеся дикой мощью, природу которой Келленсилль пока не понимает.

В этот миг здоровяк, убедившись, что его пленница полностью пришла в себя, заговорил низким голосом, в котором Келленсилль послышался рокот шторма.

– Я приношу извинения за удар и все сопутствующие неудобства, это была вынужденная мера, - сказал он на абсолютном языке и добавил: - переводи.

Последнее адресовалось второму, тощему седому старику с крючковатым носом и злыми, горящими глазами.

– Госпожа княгиня говорит на зодангане либо кадорине?
– вежливо осведомился он на зодангане.

– На обоих, - холодно ответила Келленсилль, решив пока не выдавать свое знание абсолютного языка.

– Великий Трэйкхан Кхейл приносит вам свои извинения за удар, который был вынужденной мерой. И я, пожалуй, присоединюсь, хе-хе, вы, высшие эльфы, едва ли не единственные на свете, не сделавшие мне зла, хоть и подозреваю, что исключительно в силу того, что мы с вами не пересекались, хе-хе.

– А ты еще кто такой?

– Норлаш Чернокнижник, Норлаш Проклинатель, Норлаш-говорящий-с-демонами - полагаю, вы знаете меня хотя бы под одним из этих прозвищ.

– Мерзость, - скривилась княгиня.

В этот момент тот, кого назвали великим, повернул голову к чернокнижнику.

– Я сказал 'переводи', а не 'болтай', - ровно сказал он.

– Прошу меня простить, о великий, - немедленно извинился Норлаш.

Келленсилль подвела первые итоги. Слухи о Норлаше и вызванном им легионе демонов, дошедшие до нее, оказались чушью, как и предполагалось: чернокнижник говорит с 'великим' даже не как равный, а как слуга с господином. Кто такой этот Трэйкхан Кхейл - очень интересный вопрос, раз даже чернокнижник, гордившийся тем, что разговаривал с демонами как равный с равными, с Кхейлом говорит как со своим хозяином.

Лицом - человек, глазами - Страж, но Стражам у людей взяться неоткуда, так как единственный на весь мир стабильный Источник - в Вечном Лесу. И эта огромная внутренняя мощь, пульсирующая, лучащаяся из глаз, которую княгиня чуть ли не кожей чувствует, очень сильно оттеняет неподвижное, лишенное эмоций лицо. Словно кукла, внутри которой есть что-то еще, словно голем, но живой...

– Ты извиняешься только за удар?
– ответила Келленсилль на зодангане.
– Вторжение в мои владения, осквернение ритуала, убийство моего народа - все это ерунда? Что ж, извинения приняты: только твой удар я и могу простить.