Тогда Часовщик стянул с глаза черную повязку и приблизил лицо к его лицу.

– Который час?
– прошипел он.

Маркус с трудом сфокусировал взгляд на часах, встроенных в левую глазницу противника. Неподвижные стрелки дрогнули и пошли, крутясь все быстрее. В ушах раздалось тиканье. Сначала оно было едва слышным, но скоро заглушило все остальные звуки в комнате.

– Ну вот, - подала голос Мышка, - дядя описался...

Она покрутила ушибленной кистью руки и взглянула на Калеро:

– Ну так как, отвезете?

Следы

Зитц остановилась у двери с изображением панини, оклеенной черно-желтыми лентами с надписью 'не входить'. Как и следовало ожидать, кто-то уже пренебрег этим требованием: ленты были аккуратно надорваны в нескольких местах так, что издалека и на первый взгляд это не было заметно.

Разумеется, замок был заперт изнутри. Но в местах, подобных Мосту Смерти, двери оставались целыми, только если их хозяева обладали среди местных обитателей достаточным весом.

Наверняка при жизни Толстяк Эстрада весил более чем достаточно - во всех смыслах.

Зитц привычно ухватилась за ручку и потянула влево. Дверь сопротивлялась секунд десять, потом в ней что-то звонко хрустнуло.

Комната за дверью представляла собой приемную Толстяка Эстрады. За обширным столом, стоявшим у разбитого окна, сейчас обреталась, копаясь в ящиках, высокая бледная девица с причудливо выбритой головой. У стеллажа справа покачивался невысокий коренастый мужик с длинными, ниже колен, ручищами, отвислой губой и стеклянными глазами. Наркот.

– Покиньте помещение, - объявила Зитц.

Мужик вздрогнул, приходя в себя. По его лицу прошла судорога, обернувшаяся злобной гримасой. Он схватил за щиколотку лежавший на стеллаже протез женской ноги и с рычанием кинулся на незваную гостью. Та с легкостью отбила удар нелепого оружия и врезала мужику локтем по макушке. Он хрюкнул и присел; лицо его снова безвольно обвисло, рот слегка приоткрылся.

– Спокойно!
– Зитц толкнула наркота ладонью в грудь, заставив сделать пару шажков назад.
– На выход. Живо!

Девица все поняла правильно. Она торопливо вылезла из-за стола, схватила приятеля за шкирку и выволокла его в коридор.

– Благодарю за сотрудничество, - бросила Зитц им вслед и притворила дверь.

Кажется, вынести еще ничего толком не успели.

Зитц вытащила из кармана коммуникатор.

– Слушаю!
– Альварес отозвался почти мгновенно, словно сидел и ждал вызова.

– Скажите, господин офицер, вы верите в совпадения?

Из динамика раздался негромкий стон обреченного.

– Зитц? Это вы?

– Разумеется. Так что скажете?

– Верю. Если они кем-то подстроены. Что-нибудь еще?

– Да. Информация. Я сейчас нахожусь на Мосту Смерти, в помещении, отведенном под небольшую и, скорее всего, не слишком легальную клинику. Ее хозяина звали Толстяк Эстрада. Вероятно, весь персонал этой клиники из него и состоял...

– Звали? Состоял? Что вы с ним сделали?

Зитц скрипуче рассмеялась:

– Ничего. Его тело нашли вчера утром у подножия Моста. Погиб он, вероятно, за несколько часов до этого.

– Когда?!

Похоже, офицер Альварес начал понимать, куда клонит Зитц.

– Выходит, около двух суток назад. Обстоятельства...
– Женщина хмыкнула и почесала бровь, глядя в разбитое окно.
– Обстоятельства не позволяют исключить вероятность убийства.

– Думаете, Июль?

– Поэтому я и спрашивала про совпадения. Да, думаю, что она как-то с этим связана.

– Вас понял... Так, вижу, - офицер, судя по клацанию клавиатуры, уже вовсю лазал по полицейской базе.
– Эстрада? Так... Серас Эстрада, сорок два года, хирург, косметолог... в шестьдесят шестом лишен лицензии... Слушайте, Зитц, он же весил двести сорок килограмм!

– Кто?

– Ну кто? Толстяк ваш! Девочка физически не могла... Может, все-таки совпадение?
– с надеждой в голосе спросил Альварес.

– Которое кто-то подстроил, - вздохнула Зитц.
– Ладно. Я тут осторожно осмотрюсь, а вы надавите на руководство следователя, который занимается Толстяком, пусть ему вкатят выговор за халатное отношение к делу.

– Не понял...

– Мародеры, - коротко сказала Зитц.
– Все, удачного дня, офицер.

В соседней комнате обнаружились кровать и подъемник с медицинской каталкой. Кровать предназначалась для пациентов, которые не могли сразу после операции уйти самостоятельно. И не так давно этой кроватью пользовались. Зитц отметила себе уточнить у Альвареса, не нашли ли чего интересного на наволочке или простыне, если искали, конечно.