Устал Василий от массы продуманных и точных движений. Иначе номер и не получится. Только кажущая лёгкость всех движений, их артистичность, завораживает зрителя. А на деле никто толком не знает, чего это стоит казаку.

Я подхватываю с земли куриное яйцо на клинок. И оно начинает плавно катиться по широкой поверхности оружия к моей руке. Затем плавно переходит на тыльную сторону клинка и движется в обратном направлении, к его острию. Задержалось там всего на один миг и далее покатилось к моей руке по другой широкой плоскости клинка.

Я мог бы прокатить яйцо и по лезвию сабли и не развалить его на две части. Это высшее мастерство! Но пока я этого не делаю, надо заворожить публику. Пусть и она, как император, уверуют, что нам с Василием есть что скрывать. Что и у нас есть слабые стороны. А яйцо гуляет себе и на другую мою руку, через грудь переходит и на клинок возвращается. Также и через плечи гуляет и по спине катается — чудеса творит.

Любили мы пацанами так в детстве играться. Поэтому я был виртуоз в этом деле. И шкода я был тоже, хоть куда. Какому-нибудь новичку-разине яйцо болтун, то есть тухлое яйцо, под шапку спрячем. А потом ищем его у своих же товарищей, стучим руками по одежде, карманы выворачиваем — нет яйца? Конечно все тут в сговоре, это игра, все, кроме новичка в ней участвуют. Тот ничего не подозревает и с улыбкой смотрит, как мой друг с серьёзным лицом ищет пропажу. И другие ребята, кто весь этот номер знает, тоже молчат и по-всякому подыгрывают нам.

И вот, когда новичок теряет всякую бдительность и улыбается во весь свой щербатый рот, очень уж ответственное дело хранить ценную пропажу и ощущать, что вот она туточки, под шапкой надёжно прячется. И весь дружный коллектив за тебя переживает и подмигивает тебе и всячески жестами поддерживает — храни, мол, тайну, крепче храни.

И вот тут мой дружок Гришка Ногаев неожиданно хлопает рукой разиню по шапке. Это кульминационный момент во всём розыгрыше. Яйцо со смачным хрустом лопается там и зловонная отвратительная масса растекается по лицу новичка. Ошмётки яйца висят и на глазах и на ушах, и норовят расползтись далее по лицу. Парнишка непроизвольно вытирается шапкой и размазывает всю эту яичную массу уже основательно, так что и конопушек на лице не видать. Некоторые товарищи от смеха и по траве катаются, очень им уж весело на всё происходящее глядеть. А Гришка Ногаев подальше прячется в толпе ребят, так, на всякий случай. Знает он, что за это можно и по шее получить. А кому хочется одному ответ держать за всех, ведь не он один зачинщик. Но детство есть детство и скоро все обиды забываются. Новичок принят в дружную ватагу казачат. И уже все вместе герои придумывают всяческую возможную шалость. Иначе, скучно жить подросткам, а энергии у них через край — ей выход нужен. И, волей-неволей, ищут новую жертву для шуток и находят её.

В окружении императора стоят и наши продажные высшие офицеры. Они тоже при полном параде, при всех орденах и регалиях. Они здесь представляют Россию, весь позор её поражения в этой, никому не нужной, войне. Но и они улыбаются и не замечают насмешек в их адрес. Они уже давно всё продали, и совесть, и Родину, и флаг. Им без разницы какому хозяину служить, что японцам, что маньчжурам. И наверно не один наш солдат погиб по их вине, а сотни и может даже тысячи.

Но сегодня и у предателей праздник, они хоть сейчас готовы прислуживать японцам, эти холуи. Вон как извивается в угоднической позе генерал Тряпицин. Он молод для генерала, но сумел получить это высокое звание, практически не выходя из штаба. Участвовал только в беспроигрышных военных акциях, на что имел лисье чутьё. А в итоге войны сам же и сдался японцам, со всем своим окружением. Кто куда делся потом — неизвестно, а генерал здесь, в окружении императора. И ещё награждён он японской медалькой, зато из рук самого императора.

Когда мне вручали второго Георгия то только он один, генерал Тряпицин, был против этого награждения.

— Молод этот казак два Георгия носить, их заслужить надо. Порой и одного за всю войну не заслужишь, а тут сразу два.

Вот завистливая душа!

Усмехнулся тогда командующий армией и иронически заметил:

— Ты наверно, Ваше благородие, с поля боя не отлучался, что вся грудь в орденах.

Того аж передёрнуло всего, что током прошило. Понял генерал, что это в его огород камешек. Но смолчал Тряпицин тогда, понимал, что не время ему распри чинить, его карта бита козырем. Затаил он зло на меня тогда, хотя в чём я был виноват? Да ни в чём! И он ждал своего часа отмщения за свою попранную гордость.

— Пусть носит герой свою награду, — говорит командующий армией. — Сейчас сама война всякому решению голова, а не чьё-то попечительство.

Но своя, целая голова, дороже всякой награды — помните это дети мои!

И ещё помните, что при лихой голове заслуженная награда во сто раз краше — носи герой!

И по отечески поцеловал меня командующий:

— Спасибо сынок!

Конечно и я навечно запомнил этот случай. И вот мы снова свиделись с Тряпициным, при столь незавидных обстоятельствах судьбы.

Подзывает Император к себе нашего генерала Тряпицина. И говорит ему по-русски:

— Проверь это яйцо, оно наверно из дерева сделано. А если обман найдёшь, то непременно награду получишь. Так и обманщиков проучим и твоё усердие отметим.

С неимоверной лёгкостью подбегает ко мне генерал, совсем этак не по-генеральски, а скорее всего, как лакей. И чуть не приказывает мне:

— А ну-ка, подай сюда яйцо, Георгиевский кавалер, хватит победителей шельмовать. Сам Властитель Небесный хочет убедиться, что ты не обманщик. Живо!

И глаза его пучеглазые по-жабьи уставились на меня своими замороженными зрачками, где и совести отродясь не водилось.

Закипело всё во мне от негодования и такого обращения. Холуй иноземный!

И в тот же миг я отчётливо вспомнил те наши детские шутки с тухлым яйцом, что мы не раз проделывали.

А чтобы наверняка всё получилось, то куриное яйцо я прокатил по лезвию сабли. Но так аккуратно это сделал, что не повредил его известковой оболочки, а только чуть-чуть подрезал её. И затем, задержал яйцо, как жонглёр уже на острие сабли, но опять же не повредил его.