– К счастью, - он хитровато улыбнулся, и за морщинками я увидела прежний юношеский задор, который всегда мне в нем нравился. – Всю жизнь был очень осторожен и вмешивался лишь в дела своей семьи. Да и невозможно без специальной отслеживающей программы заметить изменение.

– Конечно, ведь их помнит только путешественник, - кивнула я, Эдвард очень вовремя недавно посвятил меня в тонкости его перемещений. Старик засмеялся, подтверждая мои слова.

– Очень удобно.

– Я принесу поесть, хорошо? – предложила я, оставляя сына в надежных руках – теперь старику будет чем заняться, а значит некогда станет переживать. – А потом мы, наконец, поговорим.

Ладонь мягко накрыла мою руку, прося секунду внимания.

– Не говори ему! – прошептал Эдвард, выглядя серьезнее обычного. – Не хочу, чтобы он знал обо мне.

– Разве он не увидит тебя сам? – удивилась я, невольно тоже переходя на шепот. – Он же прослеживает любую точку пространства.

– Координаты, которые я вводил, не показывают эту комнату, - уверил Эдвард. – Вряд ли он станет без повода сюда смотреть.

– А если услышит?.. – засомневалась я.
– Получится, что я ему лгала…

– Я буду вести себя тихо, обещаю. Пожалуйста, Белла… я знаю, что не хотел бы видеть себя в старости. Поверь. – Глаза старика пылали мольбой о поддержке.

– Хорошо, - согласилась я. В самом деле, Эдварду трудно будет чувствовать себя комфортно, если он будет знать, что в доме не один. Уверена, и старику будет не по себе, когда он услышит голос своего двойника – молодого, влюбленного, счастливого и легкомысленного. Но у него попросту нет другого выхода, придется смириться. А мне – разрываться между ними двумя, чтобы ни одного не обидеть.

Когда Эдвард поел, а Льюис, утомленный игрой с отцом, заснул рядом с ним на кровати, пришло время для расспросов. Эдвард говорил, что был в будущем, чтобы что-то узнать, но мне сейчас представилась уникальная возможность услышать обо всех возможных ошибках в своей жизни из первых уст.

– Как я умерла? – главный вопрос, взволновавший сильнее прочих. Невозможно избавиться от искушения попробовать продлить жизнь. Если знать причину, многое можно исправить.

– Сердце, - Эдвард помрачнел, но взял себя в руки и говорил без слез. Теперь, когда я была рядом с ним живая, он просто грустил, без прежнего отчаянного горя вспоминая обо мне. – Ничего не смог сделать. Я возвращался назад на десяток лет, чтобы поставить тебя в очередь на пересадку сердца, платил огромные деньги, но старость – это не то, что можно преодолеть. Ты в любом случае умирала раньше меня. Я держал тебя за руку до последнего мгновения… ты ушла без боли, просто заснула в последний раз… - Эдвард прикрыл глаза, тяжко вздыхая. Держал меня за руку, нуждаясь в ощущении, что я все еще здесь.
– Я знал точное время, но ничего тебе не сказал, чтобы ты не боялась. Думаю, было ошибкой открыть тебе возраст, в котором тебя настигнет смерть. Может, если бы ты его не знала, то продолжала бы бороться. Может, даже стоило солгать, что тебе еще рано умирать, тогда бы ты не сдалась…

Я крепко сжала напряженную руку мужа.

– Ты не должен винить себя за вещи, которые тебе неподвластны. Ты не можешь изменить всё.

– Да, - согласился он, и я прочитала в его взгляде облегчение от того, что он может находиться тут и смотреть на меня.

– Я обещаю, что буду следить за сердцем, - кивнула я торжественно.

– Хорошо, - согласился муж. – И Льюис, проследи, чтобы он правильно питался. Никаких полуфабрикатов.

– Надеюсь, он меня послушает, - засмеялась я, не представляя, чтобы сын-подросток во всем был послушен воле матери, особенно в таких мелочах как еда.

Саманта уже сейчас, в девять, тратила карманные деньги в школе на то, что вздумается, и точно не на самые полезные здоровью продукты.

– Почему ты выбрал именно это время? – поинтересовалась я у мужа. – Ты же знал, что можешь встретить двойника. Разве ты не хотел бы видеть меня в более преклонном возрасте, когда мы больше друг другу подходили?

– Это время так и осталось самым безопасным, - покачал Эдвард головой. – Саманта в школе, ты почти всегда дома. В следующем году, когда Льюис подрастет, тебя станет почти невозможно застать. А затем дети уже повзрослеют и легко могут узнать меня, что повлечет расспросы и грозит раскрытием секрета. Раньше, чем сейчас, появиться не мог, потому что ты еще не знала о моих перемещениях – не хотел пугать. Позже – опасался травмировать твое слабое сердце. Это был наилучший момент, самый проверенный из всех существующих. Да и я… так хотел снова увидеть тебя молодой и здоровой. Старческая причуда, - грустно улыбнулся он. – Я не хотел стеснять тебя… но спустя год все еще скорбел – не жил, а существовал в опустевшем доме. Когда дети приехали на годовщину твоей смерти, я сломался… заперся в своем кабинете и отправился сюда…