Как и всегда, Эдвард повел себя очень чутко.

– Оставь его здесь, я не такой уж беспомощный. Развлечь родного сына, если проснется, сумею.

– Я скоро вернусь, - пообещала я мужу и перед тем, как уйти, поцеловала его в лоб и ободряюще пожала его морщинистую руку.

***

Поначалу я чувствовала себя немного странно, зная, что утром, когда Эдвард меня навещал, одновременно в этом времени находятся еще два его двойника – один, ничего еще не подозревающий, трудится в Японии, второй, знающий все, прячется в комнате Эсми. Затем привыкла. Улыбаться мужу, уплетающему мой простенький завтрак с видом, словно не ел два дня. Отвечать на телефонный звонок Эдварда, когда второй находится перед моими глазами. Бегать украдкой в дальнюю комнату, чтобы отнести старику воды… Все это напоминало запутанный сюжет фантастического фильма.

Обещанные четыре долгих месяца разлуки превратились в шесть, когда Эдварду предложили задержаться в Японии еще немного. И могли стать трудным временем для меня, вынужденной справляться с двумя детьми в одиночку и одновременно работать, если бы не помощь мужа по всем фронтам: утром молодой Эдвард давал мне выспаться, а остаток дня старик развлекал малыша Льюиса, позволяя мне успеть все запланированные дела и даже сверх того.

Саманте я сказала, что у нас гостит дед, так что частично она была в курсе происходящего. Утаить от нее правду не представлялось возможным, ведь я не могла оставить Эдварда на весь вечер в комнате одного – мы оба нуждались друг в друге. Пришлось придумать для дочери наиболее подходящее объяснение, которое она приняла без возражений и обещала сохранить секрет. В любом случае я собиралась рассказать Эдварду правду позже – несмотря на просьбу старика, я не хотела мужу лгать. Да и дочь могла проговориться, как бы я потом выкручивалась? Хотя мы и попросили ее пока папе не говорить о присутствии деда, рано или поздно правда выйдет наружу все равно.

– Он похож на папу, только старого, - прямолинейно выпалила Сэм, когда я впервые познакомила ее со стариком.

– Я твой дедушка, папа твоего папы, - добродушно поддержал обман Эдвард. – Мама покажет тебе фотографии. – Мы с Эдвардом уже подобрали подходящие снимки, где он был похож на своего старого отца, который на самом деле умер задолго до рождения внуков. Но это то, что мы могли рассказать Саманте.

– А ты к нам надолго? – спросила она, непосредственно усаживаясь напротив и с любопытством разглядывая новоприобретенного «дедушку».

– На пару месяцев, - ответил Эдвард, и его спокойное ожидании смерти заставило меня погрустнеть – нелегко было понимать, как мало ему осталось.

Но, несмотря не печальную неизбежность финала, это было настоящее счастье для старика – вновь оказаться в кругу любящих людей, детей, рядом с женой. Дни его с этого момента не были ни скучными, ни одинокими – то необходимо было развлечь Льюиса, пока я отъеду по работе, то почитать Саманте книжку перед сном…

Вечером я оставалась спать с Эдвардом-старшим. Сначала он возражал, почему-то считая, что тем самым обманывает самого себя, молодого и ничего не подозревающего. Но я не могла оставлять мужа одного, всем сердцем чувствуя, как дорога ему каждая минута, проведенная рядом. Не слушая слабых отговорок, залезала в постель и обнимала его, позволяя спокойно заснуть со счастливой улыбкой на губах. Да и мне самой было не так одиноко, как в пустой супружеской спальне. И если поначалу ощущала себя немного странно, то постепенно свыклась с мыслью, что такова уж наша с Эдвардом судьба. В сущности, я не делала выбор между тремя мужчинами, тремя Эдвардами из разного времени – я любила одного, каким бы ни были его возраст и причина, по которой он здесь.

В три ночи звонил будильник, извещая о времени кормления Льюиса. Я тихонько, не разбудив старика, уходила к сыну, а затем ложилась в своей спальне, где просыпалась уже в объятиях молодого мужчины.

Его руки обвивали меня, словно плети лозы, а мягкие поцелуи в шею свидетельствовали, что вышли все сроки и пора просыпаться.

– Я позаботился о тебе: накормил Льюиса и отправил Саманту в школу, - сладко и горячо ворковал муж. – Пора тебе позаботиться обо мне. Иначе вместо обещанного омлета с беконом я съем жену.

Хихикая, я извивалась на кровати, потому что поцелуи превратились в щекочущие покусывания. Развернулась в объятиях и затихла, встретив пристальный взгляд. На губах Эдварда играла задорная улыбка, а я, исследуя пальчиками идеально гладкую кожу лица, искала на нем первые морщинки. Любимому было тридцать – юношеские черты сменились более мужественными и зрелыми, у внешней стороны века наметились первые «сеточки». Или они образовались от улыбки?

– Чего такая серьезная? – перестал улыбаться Эдвард.

– Просто люблю тебя, - прошептала я, ни на секунду не переставая думать ни об одном из его воплощений – о том ли, который трудится сейчас в Японии, или о том, который скучает по мне в конце коридора, притворяясь, будто его здесь нет.

Эдвард промолчал, но в его блестящих глазах отразились ответные сильные переживания. Наклонившись, любимый подарил мне глубокий сладчайший поцелуй. Неизменно переросший в нежное занятие любовью. Всякий раз, когда это происходило, я словно теряла равновесие, взлетая выше и выше, пока, расправив крылья, не начинала парить. Летела в невесомости бескрайнего космоса, и звезды становились ближе – протяни руку и коснись любой. Эдвард был совершенством, моей личной звездой, которой я достигла, и подарил такую счастливую жизнь, о которой можно только мечтать.