Иван открыл мутные глаза, некоторое время бессмысленно таращась в небо. Потом сморгнул грязь и пробормотал.

– ... Тьфу, обломали всю малину. Уже почти пробрался в ваши сны призрачной тенью. Чуть закроете усталые глазки, и вот он я - клацаю острыми вурдалачьими зубами!.. Так принято у нас, северных конанов-варваров, знаете.

Тюремщик довольно похлопал Ивана палкой по ребрам и подал своим подельникам знак. Те тут же столкнули русского обратно в воду. Амико с ужасом подумала, что сейчас пытка повторится снова, однако кургузый бирманец более не делал попыток притопить пленника. Вместо этого он проворно ухватил Акеми за руку и повел к столбу, который опоясывал державший распятье трос. Взяв у подельников веревку, тюремщик проворно привязал кисти девушки к тросу, заставив нежные руки японки нещадно болеть. Избивавшие ранее Ивана бирманцы весело загоготали, предчувствуя какую-то новую потеху.

Тем временем, заметив опущенного в нечистоты пленника, обитатели лагеря через одного принялись заглядывать на огонек, проходя мима и зубоскаля при виде торчавшей из ямы головы. Слышались издевательски смешки.

– Смейтесь-смейтесь, суки...
– прохрипел Иван, повернув голову из стороны в сторону и прислушиваясь.
– ...Хотите еще смешнее поржать?.. Сходите в ту деревеньку... на задний двор... там куда забавнее... кишки на частоколе... и все дела... Погодите, я вам то же самое и здесь устрою...

Тем временем тюремщик завозился с лебедкой, удерживавшей распятие с пленником на нужном уровне. Амико, по-прежнему не говорившая ни слова, стояла у столба, вокруг которого петлей был обернут трос, и наблюдала, как кургузый негодяй ослабляет механизм. И в следующий миг трос под весом бамбука и человеческого тела потянулся вперед. С легким скрипом скользя по столбу, он едва не вывернул девушке суставы. Но страшнее было другое. Всего пару секунд спустя голова русского вместе с его распятьем начала уходить под воду.

Акеми ощутила, как ладони коснулись шевелящейся плотной змеи троса. В этот миг она все поняла. Ухватившись изо всех сил, юная японка попыталась удержать обернутую вокруг столба петлю, упираясь в землю и напрягая худенькое тело, как только могла, босые пятки тут же заскользили по земле, ладони обожгло как огнем. Стиснув зубы, Амико с громким стоном подалась вперед и, чувствуя, как лопается в животе невидимая пружина, сделала шаг.

Внизу, в яме с нечистотами, Иван оказался над водой с едва выглядывающими ноздрями.

Иван не мог видеть, что происходит, но хорошо расслышал стон Амико. Догадавшись, что мучители переключились на нее, он заорал по-английски, отплевываясь от грязной воды:

– Вот храбрецы, гордые бирманские воины! Вдесятером одной ОЯШки не боятся! Я в восхищении, вашу мать!.. Наверное, если вдвадцатером соберетесь, даже первоклассника сумеете одолеть! И вообще, херовые у вас представления о забавах. Дикари, одно слово, никакой фантазии, никакой культуры. Учили бы классику. Вот римляне скажем, те знали толк. Чем скушные водные процедуры, устроили бы гладиаторские бои, что ли! Я бы вам показал настоящего андабата, оттрахал бы вас в жопу, как положено!

Ответом ему был только дружный хохот. Кто-то шутливо шаркнул ногой сверху, и на макушку Ивану посыпалась грязь. Собравшиеся возле ямы бирманцы наблюдали, как, напрягая все силы, хрупкая девушка пытается удержать трос с весом взрослого мужчины.

У Амико все плыло перед глазами, руки ломило, дрожали колени, но она упорно держалась за трос горящими ладонями. В голове билась только одна мысль: если отпустить, на этот раз Ивана уже будет не откачать. Ноги утопали в грязной рыхлой земле, спина готова была переломиться, но она все держала и держала. Пять минут, десять...

Наконец, бирманцам наскучила забава. Тюремщик закрепил трос на лебедке, позволив Акеми устало повиснуть на столбе. На девичьих запястьях остались глубокие красные борозды.

Потом ее отвязали и на нетвердых ногах заставили плестись обратно в хижину. Там, в узкой клетке, она вдруг почувствовала себя почти как дома. Опустившись на колени, девушка затихла.

Ивана не возвращали долго, оставшегося в одиночестве русского еще пару раз топили, не доводя до крайности, вытащив на берег, били, затем бросали обратно. Когда мужчину притащили обратно к сараю, он был похож на один сплошной синяк, покрытый толстым слоем грязи и запекшейся крови. Стоя над ним, тюремщик недовольно покрутил носом. Видимо, решив, что постоянно нюхать густую вонь нечистот, исходившую от пленника, ему не интересно, он притащил откуда-то шланг и трудолюбиво почистил его струей чистой воды. Тюремщик явно любил комфорт.

Пнув пленника на прощание, тюремщики бросили его в клетку и ушли, оставив своего кургузого собрата сидеть развалясь на стуле в углу.

Однако, даже жутко избитый, Иван не был сломлен. Стоило затихнуть шагам уходящих бирманцев, как он пошевелился. Лежа на спине, с ногами, по колено точащими наружу через переднюю стенку клетки, он с трудом повернул голову в ее сторону, и хрипло прошептал:

– Акеми... ты здесь? Как ты сама... в целом?..

– Я в по...рядке, - утробно прововорила сжавшаяся в Комок Амико.
– Просто... устала. А вы как? Они сделали вам что-нибудь серьезное?