складывания, что приводит в разных условиях к фазам стагнации,

авторитарного отката или либерализации, к формированию условий

для новых попыток модернизации, условий успеха и неуспеха

соответствующих новых испытаний.

Какая история служит воспитанию гражданина?

Как преодолеть противоречие между неблаговидностью (мягко

говоря) многих периодов, явлений российской истории и

действительной необходимостью воспитания любящего свою страну,

историю и культуру, патриотически и ответственно настроенного

гражданина России?

Отвергаем с порога ложь, существенные искажения и умолчания

крупных и значимых трагических фактов (почему? а потому: если это

нужно объяснять, то уже не нужно объяснять).

Вся существенная правда об отечественной истории должна быть

представлена, но так, чтобы ознакомившийся с ней молодой человек

не превратился в циника или ненавистника собственной страны, чтобы

боль и досада — вполне нормальные и адекватные человеческие

чувства, возникающие при знакомстве со многими моментами нашей

истории, — привели не к отчаянию или защитному безразличию, а к

212

деятельной энергии, стремлении к личностному и профессиональному

росту, ответственности за положение дел вокруг себя. Речь, таким

образом, идет о формировании личности гражданина, ментальности,

мировоззрения.

Рассмотрим действительно непростые вопросы о Гражданской

войне, с оценкой сотрудничества сотен тысяч советских людей с

фашистами в 1941—1945 гг., с такими «героями», как Зоя

Космодемьянская, которых советское командование посылало

в качестве диверсантов поджигать русские же хозяйства в тылу врага.

Наиболее адекватная рамка — конфликтное взаимодействие, где

участники имеют свои мировоззренческие и ценностные «горизонты»,

свои пределы морально допустимого, а также доступные «меню»

действий и стратегий. Взаимодействие осложняется тем, что стороны

обманывают друг друга (как, например, Гитлер — Сталина перед

войной, а потом генерала Власова, обещая «автономию»), используют

манипуляции и «прочищение мозгов» (как советское командование со

своими диверсантами типа Зои Космодемьянской).

Кроме того, действует еще конфликтная динамика, когда в фазах

эскалации эти «меню» стратегий резко сужаются, а сами действия и

стратегии достигают пределов жестокого, зачастую несправедливого,

неоправданного насилия. В данной логике каждый из участников

«прав по-своему», т. е. в своей системе координат, но в то же время и

не прав в той мере, в которой поддавался на обман и манипуляции,

нарушал правовые или нравственные нормы, будь то ради выполнения

приказа, верности присяге, спасения людей, высоких идейных мотивов

или чего-то еще.

Сложность, многозначность оценок действий сторон в острых

конфликтах, особенно когда неоправданное насилие совершается

между соотечественниками, рискует соскользнуть в релятивизм или

даже цинизм («все правы и неправы, а значит правды и вовсе нет»).

Здесь спасительной надежной платформой выступают общезначимые

ценности (защита жизни, здоровья, свобод и прав каждого человека

[Розов 1998]). Разумеется, в оценке действий и стратегий,

осуществляемых в военное время, на эти ценности невозможно

опираться в полной мере, но ведь и для таких ситуаций есть

международные правила защиты мирных жителей, правил обращения

с пленными, определение «преступлений против человечности» и т. д.

В качестве примера возможности изложения истории такой крайне

болезненной темы, как массовое сотрудничество советских людей с

фашистами во время Великой отечественной войны (в том числе с

оружием в руках), когда суровым фактам сопутствуют вполне

адекватные нравственные оценки, можно привести известную книгу

М. Солонина [Солонин, 2006] и недавнюю статью В. Владимирова

213

«Русская трагедия. Советские люди на стороне Третьего Рейха,