— Я нахожу интересным тот факт, что одно место за этим столом свободно. Слишком часто в последнее время мы стали устраивать судилища, нынешний наш разговор, похоже, тоже этим закончится. Если мы предполагаем, что совершено преступление, логично было бы поискать пострадавшую сторону и обзавестись обвиняемым. Не так ли, Роман Анатольевич?

— Вы почему-то всё время обращаетесь ко мне, — огрызнулся главный энергетик. Стул свой Роман Анатольевич к столу придвигать не стал, сидел Роман Анатольевич, надувшись, отчуждённо, и поглаживая опухшую щёку, однако признаков раскаяния на его круглой физиономии заметно не было. Угрюмая настороженность — да, была, — вызов? — без сомнения, — смирение? — нет, нисколько.

— Но я всего лишь старался, — продолжил он, — наилучшим образом исполнять обязанности, возложенные на меня комитетом. Ведь именно вы все (каждый из собравшихся удостоился взгляда) назначили меня главным энергетиком.

— Это легко исправить, — буркнул Морган.

— Владимир Борисович, — скрипнул вдруг голос Евграфова, а худое лицо его выдвинулось вперёд. — Присутствие посторонних на закрытом заседании комитета не допускается.

«Глаза блестят. Да он фанатик! Как я его раньше не разглядел?» — с запоздалым раскаянием подумал о своём заместителе президент, а вслух ответил:

— Вы мечтаете, чтобы я удалил вас из зала, Евгений Семёнович? Не надейтесь. Пока место обвиняемого свободно, уйти вам не удастся. Что же до регламента… Кто вам сказал, что у нас комитетский междусобойчик? То заседание, которое вели вы, кончилось, если вы настаиваете на соблюдении формальностей, — пожалуйста! Объявляю заседание Центрального Комитета открытым. Во всех смыслах. Его результаты будут преданы гласности, и я постараюсь, чтобы каждый гражданин Внешнего Сообщества смог узнать каждое слово, которое будет здесь сказано.

— И вы рассчитываете быть на этом заседании обвинителем? — иронически осведомился Семёнов. Щёку гладить бросил, смотрел прямо в глаза. «Быстро что-то солнечный наш мальчик оправился, — с беспокойством отметил президент, — кажется, я чего-то не учёл. Что-то у них осталось в рукаве. Ну ладно, что бы ни было — рискнём».

— Нет, почему же. Не обвинителем. Будем, пока суд да дело, считать меня пострадавшей стороной. Некто… Заметьте, я пока не перехожу на личности! Некто попытался убить меня вчера, воспользовавшись для этой цели мощным гравитационным оружием. Всплеск гравитационного потенциала зафиксировали наши «Фобосы», у меня с собой копия гравиграммы, Алексей Мстиславович может по первому требованию представить доказательства. Предваряя неизбежные возражения, скажу, что амплитуда всплеска и характер его локализации исключают предположение о естественном происхождении аномалии. Просматривается злой умысел, если же принять во внимание известные вам вчерашние события и некоторые выступления на сегодняшнем утреннем заседании, становится понятным мотив.

— Мотив! — фыркнул Семёнов. Да у кого угодно из присутствующих мог быть мотив, вот хотя бы у госпожи Волковой. Вполне понятный личный мотив: предположим, она узнаёт, что вчера на заседании комитета было принято… мм-м… излишне жёсткое решение, она узнаёт, что вы направляетесь к ней. Вы же в Аркадии живёте, Анна… как вас по отчеству?

— Аня! — предостерёг президент.

— И она узнаёт также, — продолжил Семёнов, приободрённый отсутствием возражений, — что именно вы вели заседание. Возможно, у вас и раньше случались размолвки. Почему-то же вы скрываете вашу связь! Может быть, вы ей век заели. Человек она неуравновешенный, женщина, и…

— Возможность, — перебил его Лосев.

— Что? — не понял Роман Анатольевич.

— Анечка, у вас на кухне не завалялся гравитационный реактор большой мощности? — Алексей Мстиславович хихикнул.

— Нет, — процедила сквозь зубы Волкова, — но лопатка для оладий есть. При случае ею можно прихлопнуть одного… или даже парочку мелких тараканов, если они вдруг заведутся на Марсе.

— Вот, голубчик, и выходит… — потешался Алексей Мстиславович.

— Ничего у вас не выходит, — с трудом отведя взгляд от сузившихся глаз Волковой, оборвал его главный энергетик. — Какое, по-вашему, я тогда имею ко всему этому отношение? Это вы сами, голубчик, занимаетесь незаконной установкой гравитационных установок военного назначения на исследовательские суда. «Улисс» ведь у вас на верфи комплектовался? Вот вы-то и решили, значит, избавиться от уважаемого нашего Владимира Борисовича.

— Зачем? — выкатил глаза Лосев.

— А вы вообще заговорщик и интриган. Вы метите на его место, — гаденько улыбнувшись, предположил Семёнов. — Свидетельствую здесь, что глава Сектора Планетологии, как мне доподлинно известно, покровительствует тайной деятельности и создал во вверенном ему секторе… Вы глазами-то на меня не очень! Являясь куратором вашего сектора…

— Господи, какая гнусь! — с тоской в голосе протянул Коротков.

— Вот именно гнусь! — подтвердил главный энергетик. — И эту гнусь здесь развёл именно…

— Да, Ваня, это, конечно, моя вина, — сокрушённо признал президент. — Не замечал просто, а когда заметил — их уже было много. И они многое успели.

— Ты что, Володя? — высказал всеобщее удивление Морган.

— Да, многое успели, и справиться с ними будет тяжело, — продолжал, обращаясь к Ивану Арнольдовичу, президент. — Как из щелей вылезли. Научное сообщество! Откуда же они такие взялись? Ведь обычные же были дети, Ванечка! Вот этого (президент глянул с отвращением на Семёнова) я ребёнком помню.