Эшора звонко смеялась над его рассказом, а Лиалину хотелось сказать ей совсем о другом. О том, как он ночами бредил о ней, как хранил каждую её вещь, как каждую минуту ждал, что она вбежит в дом и дернет за шиворот, желая оторвать от очередной книги, или свистнет с улицы, приглашая полазить по деревьям... Но не стал. Леесе и без того было не просто.

Эшора смотрела на увлеченно рассказывающего о своих приключениях без неё Хранителя, смотрела на его жесты, манеру говорить, на то, как он улыбается, чуть прищурив глаза, как теребит пальцами сорванную травинку, и сердце её сладко сжималась. Она тоже говорила. Говорила о том, что помнила. Вспоминала их детство, вспоминала, как впервые проснулась на Ки'ко, и как просыпалась потом не раз. Вспоминала, сколько жизней прожила, как прошла в школу Дроена и как стала там лучшей.

–  Все пророчили мне победу в поединке. Я была вдвое сильнее и быстрее любого мужчины. Я тогда даже предположить не могла, кто я, - девушка качнула белую головку ромашки, с болью вспоминая, с какой жаждой убийства она готовилась к поединку. Её тогда не тронул даже великодушный жест противника, предоставивший для боя сверхпрочную амуницию. Сколько ночей после этого ей снилось, как она раз за разом пронзает Лиалина.
– Ребята до сих пор в неведении, даже сказать им боюсь. Представляешь, какая сила у Исы... Понимаешь, Лин, я ведь тебя тогда в сумитэ не узнала. Чувствовала, что ты не чужой, а вспомнить не могла... Если бы не Олеся...

Солнце грело ласково, и земля купалась в его нежных лучах, становясь всё краше. Они лежали в траве, голова к голове, и то и дело вспоминая забавные случая из такого далекого детства.

– А помнишь, как я пытался достать тебе с дерева Лады цветок?
– Лин задрал голову и попытался взглянуть на девушку.

– Ещё бы!
– прыснула та.
– И постоянно ходил в синяках, потому что ветки всегда обламывались под тобой!

Лиалин перевернулся на живот, и в его глазах сверкнул озорной огонёк.

– Хочешь, я его теперь достану?

Эшора хотела отказаться, но не успела и рта раскрыть, а Хранитель уже был около дерева.

– Лиалин, не надо!
– поздно - Хранитель легче кошки вскарабкался по исковерканному когда-то молнией стволу. Девушка медленно села, с опаской наблюдая, как Лиалин поднимается всё выше, уверенно выбирая наиболее прочные ветки.

Лиалин был уже на самом верху, и цветы были так близко, только пальцы протяни. И Лиалин потянулся, ветка треснула и опасно прогнулась, но большой благоухающий цветок был так близко, что Хранитель решил не останавливаться. Пальцы коснулись нежных лепестков. Ветка ещё раз треснула и обломилась.

– Лиалин!
– полный ужаса крик разрезал воздух. Подобрав многослойные полы легкого радужного платья, Эшора, что было сил, бежала через поле к росю.

Лиалин лежал недвижимый среди помятых ромашек. Голова его была неестественно завернута. Толстая сучковатая ветвь лежала рядом, почти закрыв его собой. Внутри будто что-то оборвалось. Эшора торопливо стащила с Хранителя тяжелую ветку и опустилась перед ним на колени, принявшись что было сил его тормошить. Лиалин не отвечал.

– Лиалин...
– Эшора дрожащими пальцами тронула Хранителя за плечо.
– Лиалин! Я прошу тебя! Я люблю тебя! Лиалин, не своди меня с ума! Лиалин! Я люблю тебя! Ответь! Я тебя...

– Я тоже тебя люблю, - Хранитель осторожно перевернулся на спину.
– Заметь, ты сказала это первая!
– он легонько потер ушибленную голову и слабо улыбнулся.
– Зря я не грохнулся раньше.

– Ах, ты!
– девушка в гневе отпихнула его от себя и попыталась встать.
– Ты всё нарочно!

Лиалин ухватил её за талию и притянул к себе.

– Если для того, что услышать, что ты меня любишь, мне надо упасть снова, я готов. Но тогда тебе придется кормить меня с ложечки, так как в другой раз я точно останусь без зубов.
– Лиалин раскрыл перед её лицом ладонь, и Эшора обомлела - в ней лежал сильно помятый, но по-прежнему прекрасный розовый цветок.

– Ты всё-таки его достал!
– прошептала она, бережно касаясь мятых лепестков.

– Я же обещал, - просто ответил Лиалин, совершенно позабыв про все свои ушибы и ссадины.

– Я тебя люблю, - уже уверенно произнесла Эшора. Из головы вылетели все разумные мысли и остались лишь эмоции. Эмоции, захлестнувшие их обоих. Целуясь, они упали в траву. Взлетели в небо вспугнутые разноцветные бабочки. Где-то в чаще заливался соловей, возвещая о рождении нового союза.

И всколыхнулась Энергия, и всколыхнулось Время, чувствуя, что настала эпоха перемен...

Светлая Дивия долго прислушивалась к пению далёкого соловья и, наконец, обернулась к Ютре, и взгляд ее был затуманен печалью, как заливные луга перед рассветом.

– Сбывается предсказание. Не справился Перун. А может не справились мы. Что-то упустили... недопоняли... Страшные времена грядут, Ютра. Надо найти Кочевника, пока неизбежное не случилось.

Ютра ответил молчаливым кивком и отвернулся, чтобы Дивия не видела, какая мука отразилась на его лице. Душу захлестнула любовь, переполнявшая два юных сердца, и невыносимая тоска неизбежности. Однако Дивии его лица видеть не надо было. Её терзали те же чувства, но выбор между двумя влюбленными и целым народом был сделан давно, задолго до их рождения.