— Полагаю, вы уже сыты по горло всеми этими причитаниями типа: «Мы так скорбим, мы так подавлены, мы так безутешны…» — Ее глаза цвета дымчатого стекла были очень грустны. — Но мы действительно изо всех сил пытались как-то примириться со смертью Лизы, думали, это несчастный случай. Но теперь… знать, что кто-то ее убил… — Она прижала руки к груди и покачала головой. — Наверное, это звучит для вас как-то неискренне?

Ее добрые глаза наполнились слезами, и она умоляюще посмотрела на Хэлфорда. Он наклонился, чтобы взять чашку, и в это время заметил, что на лице у Анизы Айвори чересчур много косметики. Это было, как, впрочем, и все остальное в ее доме, совершенно излишним украшением.

— Хотелось бы надеяться, миссис Айвори, что мы умеем отличать искренность от неискренности. Мы знаем, что для вашей семьи смерть Лизы была тяжелым ударом. Обещаю, в разговоре с вашей дочерью мы будем предельно деликатны.

На ее губах затрепетала улыбка, из-под розовых губ выглянули превосходные зубы. Три года назад при свете флуоресцентных ламп полицейского управления она выглядела сухой и напряженной. Здесь же, в своей гостиной, на фоне всего белого, лицо ее было темно-кремового оттенка. Хэлфорд вспомнил тусклую гостиную в доме Стилвеллов и подивился изобретательности жителей Фезербриджа, научившихся использовать хэмпширское солнце.

— А вот и мы. — Оррин Айвори настежь растворил высокие двери гостиной и пропустил вперед испуганную молодую девушку.

Как и у матери, у Джилл Айвори была отличная фигура и превосходная внешность. Хэлфорд встал пожать ей руку. В душе он уже подобрел к Оррину Айвори. Ну действительно, две такие великолепные женщины, красавицы. «Я бы, наверное, тоже примирился с жизнью в этом кринолиновом кошмаре», — подумал старший инспектор.

— Я хочу, чтобы вы знали, Хэлфорд: Джилл недавно приняла успокоительную таблетку, правда, несильную. — Айвори проводил дочь до дивана и усадил рядом с Анизой. — Она надеялась немного поспать, но, я думаю, сумеет быть вам полезной.

Хэлфорд поудобнее устроился в кресле.

— Мисс Айвори, я старший инспектор Хэлфорд, а это детектив Рамсден. Мы познакомились с вашими родителями несколько лет назад.

Она кивнула в знак того, что все понимает.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Хэлфорд.

Джилл взяла мать за руку и глубоко вздохнула.

— Прекрасно. Во всяком случае, надеюсь, что скоро буду чувствовать себя прекрасно.

Последнее утверждение было близко к правде. Несмотря на всю свою привлекательность, было очевидно, что эти несколько суток дались ей нелегко. Хэлфорду был хорошо знаком вид людей, лишенных сна, проводивших ночи в беспокойном метании в постели, ему не раз приходилось допрашивать немало таких свидетелей, подозреваемых и преступников. На девушке были джинсы, поношенные «Оксфорд», и мешковатый шерстяной пуловер, который, судя по вырезу для шеи — колоколообразной формы — и некоторым другим деталям, она отыскала среди старого тряпья отца. Рядом с бархатными тапочками матери ее, совершенно в таком случае необходимые, кроссовки «Рибок» на толстой подошве выглядели раздражающе современными.

Айвори взял легкий стул, стоящий в углу комнаты, и сел рядом с дочерью.

— Мистер Хэлфорд, давайте попробуем проделать все по возможности быстрее. Вы же видите, в каком она состоянии.

— В таком случае обойдемся без преамбулы, — дружелюбно согласился Хэлфорд. — Мисс Айвори, будьте добры, расскажите, чем вы занимались в субботу утром, между девятью и одиннадцатью?

Если она и приняла какое-то успокоительное, то на способности соображать это у нее не отразилось. Речь девушки была четкой и спокойной.

— Вначале я бы хотела вас попросить, старший инспектор: зовите меня просто Джилл. Когда ко мне обращаются как к «мисс Айвори», я чувствую себя школьной учительницей. Итак, в субботу утром я была с папой. За день до этого в печатном станке сломался зажим, и мы поехали в Саутгемптон заменить его. Уехали мы примерно в девять тридцать. А вот когда вернулись, я точно не помню.

— А где вы были до девяти тридцати?

— В редакции.

— В субботу утром?

Джилл кивнула.

— Я работаю в газете фоторепортером. — Она улыбнулась отцу. — Вот уже несколько месяцев. Прохожу стажировку. У меня было несколько пленок, которые я проявляла в то утро. Это было примерно в семь тридцать.

— Кто-нибудь еще там был?

— Бобби Гриссом. Репортер. Ему тоже нравится работать в выходные.

— Да, понимаю. Я и детектив Рамсден уже познакомились с мистером Гриссомом. Старательный молодой человек. — Хэлфорд повернулся к Айвори. — У вас есть квитанция?

— На зажим? Конечно. Она у нашего бухгалтера. Раньше одиннадцати мы не вернулись, мистер Хэлфорд. Мы еще заезжали заправляться.

— Пожалуйста, перед тем как нам уйти, дайте детективу Рамсден координаты заправочной станции и мастерской по ремонту печатных станков. А теперь у меня вопрос к вам, миссис Айвори. Где были вы в субботу утром?

Аниза Айвори пожала плечами.

— Здесь, а где же мне еще быть. Одна. Я доставала с чердака коробки и ящики с елочными украшениями к Рождеству.

Хэлфорд оглядел комнату.

— Эти украшения так и остались в ящиках?

— О да. Они там, на кухне. Все ведь изменилось. Я даже не знаю, будем ли мы в этом году ставить елку.

«Да. Обычно перед Рождеством этот дом просто разваливается от украшений и прочих излишеств», — отметил про себя Хэлфорд и сосредоточил свое внимание на Джилл.