— Лиза однажды сказала мне, что они такие одинокие. Ну, насчет Гейл это понятно, но Хелен… Ей, по-моему, вообще на все вокруг наплевать. Однако Лиза считала, что та на самом деле несчастна. Наверное, неприятности с мужчинами, Лиза не уточнила, не хотела выдавать чужие секреты. Вот зачем, я думаю, она была им обеим нужна. А сама Лиза вряд ли им открывалась. Ведь им уже по тридцать, конечно, еще не старые, но и не такие молодые, как она.

— А как насчет мальчиков?

Вопрос этот, видимо, застал Джилл врасплох. Краска от горла начала быстро заливать ее лицо.

— У нее никого не было. Лиза ни с кем не встречалась.

В глазах Оррина Айвори застыла отчаянная тревога, Аниза сидела молча, не отрывая взгляда от своих бархатных тапочек и крепко сжимала руку дочери.

— Я прошу вас, Джилл, вспомните хорошенько, — попросил Хэлфорд. — Ведь Лизе было двадцать два года, естественно, если бы она с кем-то встречалась… или в кого-нибудь влюбилась. В конце концов кто-то же ей нравился?

— Но у нее никого не было.

Хэлфорд изучал Джилл. Она же опустила глаза и, похоже, все свое внимание сконцентрировала на дырочке в джинсах. Засунув туда палец, она сосредоточенно водила им, пока дырочка не стала вдвое больше. Хэлфорд резко встал.

— Мистер Айвори, не могли бы вы пройти со мной в холл? Мне бы хотелось, чтобы с Джилл некоторое время побеседовала детектив Рамсден. Наедине.

Он направился в холл, следом за ним, плотно прикрыв за собой дверь, вышел Оррин Айвори.

— Мне непонятно, почему она не хочет вам все до конца рассказать, — взволнованно пробормотал он.

— А вы что-нибудь знаете?

— Не очень много. Только то, что рассказала жена. Несколько недель назад у нас ночевала Лиза. Обе девушки были наверху, в спальне Джилл, когда туда вошла Аниза. Они хихикали и о чем-то оживленно толковали. Жена поняла, что о каком-то мужчине, о том, какой он симпатичный. Ну, вы же знаете девушек. И они наотрез отказались ей сказать, о ком идет речь.

— А почему вы решили, что это кто-то из тех, с кем встречается Лиза? Может быть, это был ведущий какой-нибудь телевизионной передачи или киноактер?

Айвори покачал головой.

— Не думаю. В конце концов они же вполне взрослые. Фактически женщины. «Милый». Именно так. Именно это услышала Аниза, когда вошла в комнату. И сказала это Лиза.

«Мауре это ваше утверждение наверняка бы понравилось», — подумал Хэлфорд, а вслух сказал:

— Извините, но с этим, к сожалению, далеко не уедешь.

Маура повернулась в кресле и махнула Хэлфорду, чтобы они ушли. Прервав Оррина Айвори, Хэлфорд взял его под руку и увлек дальше по коридору, чтобы их не было видно через застекленные двери гостиной.

— Речь вашей дочери мне показалась весьма грамотной, и вообще она очень толковая. Это сразу видно. Странно, что Джилл не в университете.

— Она вбила себе в голову, что хочет стать журналисткой. — Айвори почесал затылок. — Я-то как раз в этом не уверен. Джилл достаточно умна, я бы даже осмелился сказать, что она одаренная девочка, но я не уверен, хватит ли у нее твердости характера. А без этого в журналистике никак нельзя. Я согласился, чтобы она прошла стажировку в «Обозревателе». Пусть проверит себя.

— Ну и как?

— Пока ничего. Знаете, возможно, я кажусь старомодным, но я не считаю, что это подходящая работа для женщины.

— Вот как?

— Да. — Айвори прислонился к книжной полке и начал рассеянно постукивать по стеклу. — Я ведь немного идеалист. Журналистика значит для меня очень многое. Я в нее верю. Но с каждым днем это дело становится все грязнее и грязнее, а для женщины это особенно тяжело.

— Я знаю по крайней мере нескольких женщин, которые категорически не согласятся с вами.

— И я таких знаю, — фыркнул Айвори. — Но не хочу, чтобы среди них была моя дочь. — Он погладил лист папоротника у полки. — Кстати, я слышал, что вы распорядились отменить похороны.

— Это не моя прихоть, мистер Айвори. Как журналист, вы должны знать, что на это есть серьезные причины. Такова процедура, предусмотренная законом.

— О да, конечно. Но мы ведь думали, что это несчастный случай, и надеялись, что после похорон, может быть, все успокоится. Боюсь, что этим заявлением вы повергнете наш городок в состояние истерии.

Хэлфорд смотрел на закрытые двери гостиной и мысленно приказывал им открыться.

— Да, я очень сожалею. И знаю, что все это сложно и трудно.

Айвори теребил лист папоротника до тех пор, пока из него не пошел сок.

— Это больше, чем трудно, Хэлфорд. Вы не можете себе представить, что творилось в этом городке три года назад после того, как вы уехали. Образно выражаясь, он был взорван. А сколько копателей дерьма, так называемых туристов, сюда понаехало. Жуть. И всем хотелось посмотреть, где и как жил этот знаменитый поэт-киллер. Это было отвратительно. Потребовалось много времени, чтобы все успокоилось, и никто здесь не хочет нового взрыва. Похороны могли бы немного успокоить волнение в городке.