Но это была свобода.

Рваный доел черняшку, смахнув в рот мокрые хлебные крошки и согрел свои озябшие мокрые ладони. Теперь есть ему было нечего, а без харчей в побег уходили только полные дураки. Рваный шумно задышал, отгоняя от себя призрак безнадёги, которая бывало, заставляла людей вскрывать себе вены зубами. Он долго смотрел в сумрачное небо, стараясь отыскать там мерцающую искорку Полярной звезды, но небосвод уже плотно прикрыла завеса из чёрных непроглядных облаков. Надо было идти - Рваный тяжело дыша, встал и настороженно прислушиваясь к скрипящим ночным шорохам, зашагал, по пояс, проваливаясь в холодный снег.

Вокруг него на бескрайние километры расстелилось безбрежное таёжное море. Рваный не оглядываясь слепо брёл в темноте, выбрасывая изо рта вьющиеся струйки седого пара. Рядом неслышно растворялись в темноте льдинистые ночные тени. Тайга всё сильнее и сильнее охватывала силуэт беглеца, погружавшегося в её глубины. Рваный как заклинание, будто в бреду, повторял заветное дорогое для него имя, и тайга вторила ему серым тоскливым эхом. Переводя сбившиеся от бега дыхание, Рваный на мгновение представил её лицо - и сбивчиво заплакал, едва заметно шевеля искорёженными губами. Тайга смотрела в спину уходящему человеку, не пытавшемуся даже по-звериному путать след, а просто слепо бредущему вперёд.

Рваный смахнул с лица почему-то не солёные слёзы и побежал дальше - теперь он твёрдо знал, что выберется, вырвется, уйдёт, как уходил из более страшных переделок, когда гондолы шасси его Ильюшина тире два эм едва не цеплялись за землю, а на хвосте висели юркие как тени "Фоккевульфы" и "Мессершмитты". Он точно уйдёт. Чёрные, мглистые облака, наконец расступились, открывая звёздное небо и Рваный легко определив нужное направление, пошёл на запад, неловко оступаясь в снегу.

Его настигли только под утро, когда Рваный давно перешел с бега на медленный шаг, с трудом переставляя отяжелевшие ноги, которые вязли в глубоком снегу. Два взвода "вохры", целую ночь кружившие по таёжным чащобам, почти догнали его у безымянной таёжной речки. Беглеца с потрохами выдала цепочка его же следов. Идущая по этим чернеющим в снегу провалам "вохра" удивлённо матюкалась - никто раньше не бегал из лагеря зимой. Они догнали беглого спустя четыре часа.

Сначала Рваный услышал далёкие отголоски злобного лая немецких овчарок, больших свирепых животных которых пленные эсэсовцы специально натаскивали для охоты за беглецами. Вывезенные ещё щенками из Кенигсбергского питомника они рвались сейчас с поводков, чтобы отработать кусок положенного им по табелю пайкового мяса. Лай собак доносился издалека, эхом раскатываясь по тайге. Хромая и задыхаясь, Рваный заспешил, спиной чувствуя, как вплотную подбирается шум скорой погони. Тайга вокруг него начинала редеть - сейчас Рваный быстро шёл по широкой просеке, где из-под снежных завалов выбивались мелкие побеги молодой хвои. Он понял, что под утро сбился с пути, свернув навстречу погоне. И всё было напрасно - прыжок в кювет, и ночной выматывающий силы, безостановочный бег. Теперь в лёгких беглеца не хватало воздуха, а прыгающее в груди сердце, так и норовило остановиться, предательски сбив его с ног. Рваный продолжал бежать хромая, спотыкаясь и хрипя трепещущим горлом, яростно мотая головой, где в висках тяжело билась густая алая кровь. Но за его спиной оставались предательские провалы прерывающейся цепочки его следов, по которым ещё быстрее бежали "вохровцы".

Лай собак становился всё громче и отчётливей. Рваный, собрал остатки сил и побежал, поминутно оглядываясь в оставленные им за спиной сумерки. Изменив направление он побежал к просветам между деревьями - туда, где виднелась широкая заснеженная равнина, которую пресекала голубая речка в серебряной тонкой наледи. Сзади уже были слышны обрывки глухих голосов и шум ломающихся веток - преследователи были слишком близко. Беглый зек нащупал в кармане бушлата ложку, заточенную в лезвие на черенке - единственное своё оружие. Если бы не собаки, наученные находить и убивать беглецов, у него была бы возможность спрятаться, затаиться в тайге, но страшные немецкие псы слишком хорошо знали свою нехитрую работу. И теперь у Рваного был единственный выбор - бежать пока его не остановят.

Он вылетел из тайги на заснеженное плато и не поверил в собственную удачу - в пятистах метрах от него, прямо за синим провалам реки, вытягивались струнами стальные линии рельс. А где-то совсем неподалёку грохотал колёсами поезд. Рваный взглянул на оставленную за спиной тайгу и быстро, как мог, побежал к железнодорожному полотну, упиравшемуся в огненную кляксу рассвета. Если он попадёт на товарняк, то его не догонят никакие собаки. Опять поверилось, что он сумеет уйти - прямо как в тот раз, над Гродно, когда он сумел уйти от двух "Фоккеров", которые зашли в хвост со стороны солнца. Немцы тогда одной очередью сожгли его ведомого, тоже прозевавшего атаку истребителей и серьёзно принялись за него. Тогда тоже подумалось - вот и всё, перекрестия трасс рвали обшивку на плоскостях, за спиной надсадно хрипел его бортстрелок, смертельно раненный, уже слепой, но всё ещё пытавшийся стрелять в немецкие истребители невидимые на фоне золотого солнечного ореола.... Стало всё равно и он перестал уклоняться от трасс ожидая когда Ильюшин, наконец, развалится от очередного попадания. Но выжил он тогда, на одной наглости дотянув до линии фронта.

Рваный подумал, что повезёт и сейчас. Если бы только он мог бежать ещё быстрее!

Розовая заря на востоке окрасила небо в нежные трепещущие тона, открывая прямую дорогу восходящему солнцу. Которое, взбираясь по крутым небесным ступеням, равнодушно смотрело с высот на одинокую фигурку беглеца и цепь спешивших за ним людей, уже отпустивших злых служебных собак с длинных поводков. Ветер принёс с запада стук колёс скорого поезда. Не вальяжный перестук товарняка, а стремительный безостановочный грохот стремительного скорого или курьерского.

Солнце безучастно поднималось над овальной линией горизонта.

Рваный почти достиг реки, когда из предрассветного тумана выпрыгнул большой чёрный пёс, зло оскалив свои клыки. Вот и всё - Рваный шатаясь, развернулся, выдёргивая из кармана заточенную под "пику" ложку. Овчарка принюхалась к сизому влажному туману, накрывшему снежную равнину и стремительно понеслась к беглецу размашистой низкой рысью подымая лапами фонтаны из мокрого снега. Рваный для верности уперевшись ногами в снег, уже готовый грудью встретить пса, оглянулся. Вдали показалась чёрная точка локомотива, который тащил за собой пассажирские вагоны.