— Терпение. Всего несколько недель…

— Я не могу ждать, — снова сказала она, сдерживая усмешку. Она чувствовала себя так глупо, ощущая эту ослепляющую радость, которую не могла сдержать; слишком многих детей она упокоила в земле, чтобы не чувствовать нервного предвкушения того, что живёт дольше всех.

Пытаясь отвлечься, Лианна пробежала пальцами по его серебристым волосам, играя с ними, как она делала, коснувшись их впервые. Даже сейчас она ощущала это как в первый раз; они всё так же были для неё сверхъестественны, слишком блестящи для смертного. Она спросила его как-то раз, не ювелиры ли сплели волосы Таргариенов много тысяч лет назад; Рейгар засмеялся и ответил, что нет. Лианна до сих пор считала, что так и было.

— Они стали такими длинными, волосы, — заметила она, отметив, что они спускались до конца лопаток. — Они не были такими длинными с тех пор, как… — С Харренхолла, осознала она. Тогда он снял свой шлем после победы на турнире, и его волосы струились за ним, когда он ехал к ней. Она до сих пор могла ясно это видеть, хоть воспоминание и казалось далёким, словно сон. Когда он увёз её, то подстриг волосы до плеч, и ещё раз — когда отправился в Королевскую Гавань. Теперь они снова стали длинными.

— Я должен остричь их, — решительно сказал Рейгар, хмурясь волосам, струящимся сквозь пальцы.

— Не надо! — с внезапной свирепостью возразила она, сжав его волосы в кулаках. Он с удивлением посмотрел на неё, и Лианна расслабилась и сказала спокойно: — О, я люблю их такими. Не обрезай их.

— С длиной они сильнее докучают, — сказал он, вытаскивая её пальцы из своих волос. — Но если тебе они нравятся, то пусть остаются неподстриженными. — Он поцеловал костяшки её пальцев, которые Лианна тут же убрала от его рта, и её нетерпеливые губы встретились с его. Она почувствовала одну руку у себя на талии, а другую на животе, и он уложил её на кровать рядом с собой. — Отдыхай, — прошептал он ей в губы.

— Но Рейгар…

— Тише. Отдохни ради малыша.

Лианна закрыла глаза для сна.

Через несколько часов она резко проснулась, вздрогнув, словно от ночного кошмара. Она обнаружила, что задыхается и вся вспотела. Боль была такой острой, что она закусила губу, чтобы не закричать. По привычке её рука взметнулась к нижней части живота. Она начала нажимать на него, пытаясь остановить поток боли и уколов, но он не заканчивался и не прекращался.

Она убрала руку и закричала: её пальцы, ладонь, запястье были испачканы мокрым, самого глубокого оттенка красного.

========== Серсея III, Рейгар III ==========

Серсея III

Серсея, так же, как и все в Красном Замке, жаждала получить информацию, находящейся за закрытыми дверьми покоев королевы.

Говорят, она проснулась ночью, вопя, в луже собственной крови; что, когда к ней пришёл мейстер, её лицо и грудь были заляпаны тёмно-красным. Говорят, что она мучилась в родах, рыдая и крича, так что все могли слышать, в то время как Рейгар ходил снаружи, безмолвный, словно камень, но дрожащий, как лист в бурю. Говорят, что прошло много мучительных часов, прежде чем младенец покинул её утробу, чтобы минутой спустя его объявили мёртвым — мертворождённым. О его внешности ходили противоречивые слухи, и, хотя Серсея могла спросить у Пицеля, ей это было неважно. Через несколько часов, однако, стало известно, что это была девочка, и она чуть не убила свою мать. Жаль, что так не произошло.

Но Серсею заботило не здоровье королевы, ни физическое, ни какое-либо ещё. Она беспокоилась о Рейгаре, но, казалось, никто не мог подробно рассказать о реакции короля. Кричал ли он? Проклинал ли? Или же молчал, принимая это наказание со спокойствием? Казалось, никто не знал. «Наш бедный король», говорили они вместо этого. «Проклят женой, которая даёт ему мёртвых детей».

Это ненадолго, хотелось сказать Серсее.

Стемнело, а состояние её возлюбленного по-прежнему оставалось загадкой. Вся охваченная беспокойством, она поспешила в кабинет отца, молясь, что он знает. Когда она вошла, он бросил на неё короткий безразличный взгляд и вернулся к бумагам на столе.

— Надеюсь, ты здесь не затем, чтобы праздновать, — сказал её отец, прежде чем она смогла открыть рот. — Нам не удалось.

Серсея замигала в замешательстве.

— Но он мёртв, — сказала она больше как вопрос, нежели утверждение.

— Да, ребёнок мёртв. Но королева — нет. — Отец встал из-за стола, показывая себя в полную, угрожающую высоту. — Она только пострадала от болезненных родов, но она жива. Но, возможно, так лучше. Король уехал.

— Он уехал? — спросила она, услышав свой голос, хотя хотела сказать это только в мыслях. Она расширила глаза в любопытстве от смысла этого и огорчилась от того, что её любимый был вне досягаемости.

— Да, он уехал. А это хорошо для нас. — Её отец говорил так загадочно, так странно, и это вызывало у неё сотни вопросов. Куда он уехал? Сработал ли их план? Было ли так задумано?

— Но почему он уехал? — спросила она, задав один из своих вопросов. Отец посмотрел на неё угрюмо и недовольно. Она подумала, что сказала что-то глупое — ведь её отец ненавидел глупость — и сказала: — Я имею в виду…

— Когда мейстер вышел из родильных покоев, он сообщил королю, что его дочь умерла, — прервал он, отвечая на её вопрос. — И король, не подойдя увидеть свою жену, которая была так близко к смерти, повернулся спиной к покоям и ушёл.