Если ей суждено было так и жить дальше в этом доме, то она постарается сделать все зависящее от нее, чтобы облегчить жизнь здесь и себе, и будущему ребенку, который, как никто иной, будет нуждаться в ее защите от безумного отца. А для этого нужно было укрепить свои позиции, заставить Болтона вести себя подобающим образом и заставить его начать брать под контроль свои желания, что практически всегда были сопряжены с болью и страданиями других людей. И первый шаг в этом направлении был сегодня сделан.

Похоже, слова дочери Старка возымели воздействие на Болтона, и тот все же прекратил изменять ей со служанками и наносить им раны. По крайней мере, новых порезов или синяков ни у кого из девушек за прошедшую неделю она не обнаружила, да и к ней самой Болтон приставать не смел. И причиной тому была не только просьба Сансы, но и показанное ею на деле нежелание близкого контакта с мужем — она, хоть и не грубила ему и не пыталась его уколоть, но говорила с ним холодно, не подпускала близко к себе: пускай сперва научится себя вести, а уж затем его беременная жена подумает над тем, чтобы позволить к ней прикасаться. К тому же, думала про себя Хранительница Севера, Болтон должен был быть благодарен ей за то, что она спасла ему жизнь и вынашивает его ребенка, от которого не пробует избавиться и которому не пытается ничем навредить. Более того, почувствовав, что она может повлиять на мужа и заставить его прекратить бесчинства, Санса решила начать вести себя с ним жестче и увереннее, стала требовать подобающего поведения и уважения к себе, начала добиваться выполнения ее просьб и пожеланий.

Так, она уже могла выходить к реке не только с Рамси, но и просто в сопровождении гвардейцев, а по ее требованию покоями мужа теперь занималась пожилая служанка, на которую Болтонский бастард, по мнению Волчицы, вряд ли бы покусился. Конечно, он все равно ежедневно пересекался с молодыми девушками, однако даже так Сансе было намного спокойнее. И раз ее муж был падок до чужих юбок, то ей придется впредь держать с ним ухо в остро, не давать спуску и следить за тем, чтобы по замку не только не ходили слухи об изменах лорда своей жене, но и чтобы этот бастард не нажил еще таких же бастардов.

И вот сейчас, спустившись в Великий Чертог на ужин, недовольная предложенной ей сегодня едой Хранительница Севера вяло ковырялась вилкой в жареном окуне и то и дело накалывала на вилку какой-нибудь из кусочков овощей, что затем отправляла в рот и долго жевала, запивая водой, и вновь начинала водить вилкой по тарелке, отыскивая что-нибудь повкуснее. Такое отсутствие аппетита у жены не осталось не замеченным Рамси, что, не выдержав ее нахмуренного вида, спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Санса подняла взгляд на мужа и, глубоко вздохнув, тихо и с легким, практически незаметным раздражением в голосе, ответила:

— Да.

— Тогда почему ты не ешь? — не унимался Болтон.

— Я не хочу рыбу, — произнесла дочь Старка, опуская взгляд к тарелке и с неудовольствием глядя на ее содержимое.

Болтон же отложил в сторону свои приборы, на миг закатил глаза к потолку, а затем, стараясь быть как можно более дружелюбным, проговорил:

— Но ты ведь сама сказала, что тебе надоело мясо, — он указал раскрытой ладонью в сторону тарелки жены и с отразившемся на лице непониманием и легким раздражением продолжил: — Вот рыба. Что не так? — закончил Болтон, разводя в воздухе руками.

Резкий тон мужа был услышан леди Сансой, что, поджав губы, молчаливо потянулась к чарке, отпила из нее воды и лишь только затем ответила Рамси, злясь на его недогадливость и неучтивость:

— Нам уже подавали рыбу вчера вечером.

— Вчера была треска, сегодня — окунь. Чем ты недовольна? — спросил Рамси, перебегая глазами от рыбы в своей тарелке к лицу жены и вопросительно глядя на нее.

Девушка на долю секунды скривила губы и мельком глянула на Болтона, думая про себя о том, почему бастарду было так сложно догадаться, что окунь и треска — всё рыба, и эту рыбу они ели уже второй раз подряд, будто других альтернатив не имелось. Разве нельзя было добавить в ужины разнообразия: сегодня одно, а завтра — другое? Или готовить блюда по-разному? И Волчица, взяв в руки вилку и подковырнув ею рыбу, проговорила, не глядя на мужа:

— Это тоже рыба. К тому же, я не особо люблю окуня, и мне не нравится, как его приготовили.

Озадаченный же и постепенно начинающий сердиться на дочь Старка Болтон забегал глазами из стороны в сторону, а затем, остановившись взглядом на водящей по тарелке вилкой Волчице, на мгновение задумался и немного раздраженно сказал:

— Что ты хочешь, чтобы тебе приготовили?

Хранительница Севера все так же продолжила увлеченно раскидывать кусочки рыбы, размышляя над своим ответом. Откуда ей могло быть известно, что здесь хорошо умеют готовить? На какой ответ от нее рассчитывал Болтон? Ему и поварам должно было быть виднее, что лучше подать на ужин. И Санса нехотя произнесла, будто делая одолжение мужу:

— Не знаю. Что-нибудь вкусное и что-нибудь сладкое.

— Я передам поварам твои пожелания, — сказал через некоторое время Болтон, внимательно рассматривая Сансу.

А Хранительница Севера продолжала молчать. В Чертоге раздавалось только позвякивание ее столовых приборов о тарелку. Наверное, она вела себя сейчас некрасиво и бестактно, и если уж собиралась требовать подобающего поведения от бастарда, то нельзя было самой падать в грязь лицом и показывать себя не с лучшей стороны.

— Спасибо, — погодя произнесла девушка, не поднимая глаз от тарелки.