Сведения о денежной стороне издания находим в письме Алданова историку М.М. Карповичу от 1 мая 1942 года: "Мы платим совершенные гроши, один доллар за страницу беллетристики и 75 центов за страницу всего остального. В денежном отношении писать у нас для автора -- личная неприятность, <в то время,> как для меня редактирование (бесплатное, увы!) -- настоящая катастрофа: оно отнимает почти все мое время..."

Так или иначе начало было положено, "Новый журнал" существует до наших дней, а в 40-50 годах это был лучший, самый авторитетный толстый журнал русского зарубежья.

Деньги на первые два номера, вопреки ожиданиям, удалось собрать довольно легко. Улыбалась фортуна журналу и в дальнейшем: несколько раз он оказывался на грани финансового краха, но всякий раз спасался и продолжал выходить. Алданов и другой основатель "Нового Журнала" - М.О. Цетлин - за свой труд не получали ни гроша.

О том, как было найдено название, узнаем из письма Алданова неизвестному лицу, Николаю Николаевичу, от 24 сентября 1941 года: "...нельзя называть "Современными записками": фактический редактор их В.В. Руднев скончался, его товарищ по редакции Бунаков остался во Франции (сидит в концентрационном лагере) - при таких условиях едва ли кто-либо имел бы право возобновить этот журнал, а уж я никак этого права не имею. Речь идет о создании нового журнала сходного типа. Называться он будет иначе (вероятно, "Новый Журнал")".

У Алданова был хотя и кратковременный, но ценный опыт руководства журналом: как мы уже вспоминали, в 1920 году он был членом редколлегии первого толстого журнала русского зарубежья "Грядущая Россия", выходившего недолгое время. Работа редактора, он знал, - это не только ежедневные бдения над рукописями, не только постоянные раздумья об отборе авторов и материалов, это прежде всего искусство дипломата. Алданов был прирожденным дипломатом.

Постоянно приходилось поступавшие в редакцию рукописи сокращать или отклонять, и переписка с авторами становилась непростым делом. Что было ответить, например, П.А. Берлину из Парижа, который язвительно писал Алданову 29 апреля 1945 года: "Появляться перед публикой с отрубленными частями может позволить себе Венера Милосская, но не моя статья"? Марии Эдуардовне (фамилия неизвестна) надо было в вежливой форме сообщить, что ее романтическая поэма о любви на фоне революционных событий 1917 года, озаглавленная "Руслан и Людмила", не будет напечатана. Алданов писал: "Скажу Вам правду: русская трагедия 1917-1918 гг. вообще не может быть предметом поэмы такого типа. Даже пушкинская поэма того же названия все-таки носит в некоторой мере полушутливый характер. Тут же самый сюжет не подходит для такой поэмы". Пытался подсластить пилюлю: "Со всем том это лишь мое мнение. Вполне возможно, что я ошибаюсь".

"Современные записки" и "Новый журнал" - самые важные для нашей литературы страницы истории русской зарубежной периодической печати XX столетия. В этих журналах соседствовали под одной крышей крупные писатели и критики разных убеждений. В "Современных записках" среди постоянных авторов И. Бунин и Д. Мережковский, А. Куприн, печатали свои стихи В. Ходасевич и М. Цветаева, здесь были опубликованы почти все русскоязычные романы В. Набокова н роман "Николай Переслегин" - единственное художественное произведение философа Ф. Степуна. В "Новом журнале" в 40-50-е годы выступали Газданов, Георгий Иванов, М. Осоргин, Н. Берберова. На его страницах увидели свет многие запрещенные в СССР произведения, в том числе "Багровый остров" М. Булгакова, "Колымские рассказы" В. Шаламова. Крупный вклад в истолкование современного искусства внесли такие мастера критического жанра, как Г. Адамович, В. Вейдле, М. Слоним, тоже связанные с этими журналами.

"Современные записки" "открыли" Алданова-прозаика. Здесь была напечатана его первая повесть в 1921 году, и с той поры почти в каждом номере печатался отрывок из крупного его произведения или статья, реже рецензия. В годы второй мировой войны и в послевоенный период Алданов так же регулярно сотрудничал в "Новом журнале". После его смерти на первой странице каждого номера стало указываться его имя как одного из основателей.

Между тем в качестве штатного сотрудника редакции "Нового журнала" он проработал недолго: предпочитал писать. Его приглашали стать директором нью-йоркского Издательства имени Чехова, он отказался.

Ехал в Америку Алданов с тревогой: его английский язык оставлял желать лучшего, как удастся сводить концы с концами? Вез с собой текст еще не опубликованного, только что законченного очерка на актуальную тему - "Убийство Троцкого"; не прошло и двух недель по приезде, как очерк в переводе на английский был принят двумя газетами к печати, в результате писатель смог целый месяц содержать семью, не думать о хлебе насущном, снять студию в Манхэттене. За ним вскоре закрепилась репутация эксперта по русской теме: писал очерки о судьбах иностранцев в России, о судьбах русских на Западе.

На раннюю пору по приезде в Соединенные Штаты у Алданова приходится пик работы над небольшими произведениями, очерками и рассказами. Потом работа над "Истоками" поглотила его, а материальный достаток, пришедший после успеха "Начала конца", дал возможность не заботиться о текущем, хотя и не крупном, но постоянном доходе-гонораре.

С приближением конца войны, с возобновлением почтовой связи с освобожденными районами Франции, к Алданову полетели через океан письма от родственников. Они настаивали: едва установится мир, он должен вернуться. Американский период его жизни и творчества стал подходить к концу.

Алданов заканчивал дела в Америке. После смерти М.О. Цетлина (ноябрь 1945 года) окончательно отошел от руководства "Новым Журналом", передав его в руки профессора М.М. Карповича. "Я очень устал, и М.М. подходит для этой работы лучше, чем я. Он истинно образцовый редактор", - сообщил он Б. А. Бахметеву 28 февраля 1946 года. В его литературной работе тоже произошел перерыв: закончив "Истоки", писатель принялся за сборник философских диалогов "Ульмская ночь". Начал писать книгу по-французски (было легче найти издателя, ее прочитал бы более широкий круг специалистов), потом передумал, принял решение все-таки писать по-русски, - отводил этой будущей книге место литературного завещания. Предстояло заново написать сто страниц.