Собственный ребенок в родных стенах, в обстоятельствах ежедневного общения, также калькирует и переживает, трансформирует в личный опыт натуру своих родителей. Вот только дома учитель уже вовсе не учитель, а совершенна иная ипостась: отец или мать. Дома нет театральных действ, показательных актов, которые входят обязательным компонентом в урок даже самого талантливого, опытного и грамотного учителя. Дома нет масок, дома учитель расслаблен, ведет себя естественно, не пребывая в так необходимом в школе творческом напряжении. И вопрос тут не в том, что поведение родителя может быть неверным с педагогической точки зрения. Нет, учитель по определению не может поступать неверно: порою ошибки более эффективны в аспекте воспитательного и образовательного воздействия. Естественность - лучшее подспорье учителю в классно-урочной деятельности. Но дом - не школа. Здесь нет парт и учительского стола. Здесь нет доски и мела. Здесь все смазано, перемешано и переплетено.

Нина побуждала Нестора вести себя по-учительски: воспитывать, заставлять, подавать пример, проверять, контролировать, принуждать и побуждать к активным действиям в заданном русле. Нестор всячески противился таким методам общения с Антоном. Нестор был твердо убежден, что мотивация не должна быть привнесена извне, мотивация должна произрастать изнутри. Пока Антон не обретет свою, не насоветованную, не вырисованную родителями мечту, все воспитательные акты будут эффективны "чуть менее чем совсем никак".

Но Нина настаивала, а Нестор не желал спорить просто потому, что не сумел бы разостлать эту тонкую просодическую ткань смыслов перед женой. Личный опыт на то и личный, что приобретен в результате внутренней работы разума и души, а не в процессе назидательно-наставительных бесед. Нестор понимал бесполезность (и даже вред) этих назойливых иллокутивных актов, и осознание это было частью его личного опыта, но личный опыт непередаваем, именно потому, что он принадлежит только одному лицу. Нестор выжидал. Он знал, что Антону просто нужно дать время, и он очнется от подросткового сна. Нина же жаждала действий активных, суетных, а потому - бестолковых.

12.

– Пил?
– жена оборвала роящиеся мысли коротким и жестким глаголом.

Взгляд Нины был прикован к пустой коньячке на рабочем столе Нестора. Этот изящный сосуд предательски замер у клавиатуры, радуя глаз стороннего наблюдателя янтарными каплями на сферических стенках. Нестор также глянул на тюльпанный бутон снифтера и загрустил. Творческий задор исчез, благодушие растаяло, настроение сменило модус. Совершенно некстати, не желая того, коря себя за слабодушие, Нестор вдруг стал оправдываться.

– У Лизы сегодня день рождения, - неубедительно сказал Нестор и развел руками настолько нелепо и картинно, что любая другая собеседница уже либо сжалилась бы, либо улыбнулась. Любая другая, но не Нина.

– Не надоело?
– Нина даже не говорила, она ставила диагноз.
– Каждый день. Теперь уже с самого утра начинаешь?

Нестор действительно любил знаменовать начало трудового дня сотней коньяку. Но теперь признать этот факт перед женой - все равно что подписать смертный приговор своим нервным клеткам.

– Что ты!
– запротестовал Нестор настолько убедительно, насколько позволяло его мужское естество, чуждое любой неправды.
– В честь праздника разговелись, ребята - вино, пиво; я - чуть-чуть коньяку. Вот что ты в самом деле?

Даже невинная ложь во спасение спокойного семейного вечера - и та царапала душу кошачьей лапкой. Так уж повелось испокон в этом историческом ландшафте, что мужчина врать не любил, не хотел да и не умел. Потому-то так тяжело было купцам в изначалье торгового промысла: много времени понадобилось, чтобы перенять заморское лукавство, научиться ценить барыш да свою выгоду. И поныне славянская душа - не торгашеская, наивная. И даже если доведут до края, если зайдется в кровавом мираже славянское сознание, то все одно - разбой привычнее лукавого воровства и ростовщичества. А то и просто - носы друг другу поломают, а после брагу пьют да на судьбу друг другу жалеются. И в традиционном обилье жен и наложниц не было нужды врать женщинам. О чем врать? Гулял сегодня? Так гулял! Что ж, в доме пусто? Так нет же - и дом полон, и душа весела. Что женщин любил? Так любил! Здоров же, и любо было. И ты, жена, улыбнись мне нежно да призывно - и тебя обниму крепко-крепко...

– Ваш чай, Нестор Иванович, - раздался из-за спины спасительный голос.
– Здравствуйте, Нина. Здравствуйте, Антон Несторович.

Лариса стояла на пороге кабинета. В ее руке исходила паром огромная чайная кружка. Лариса улыбалась уголками губ: все-то она понимала, все-то она видела. Ценный опыт долгого совместного бытия с Киром многому ее научил, на многое заставил смотреть иначе. Лариса умела тихой водой погасить пламенные языки зарождавшихся конфликтов. Вот и теперь Лариса появилась в нужное мгновение. Нестор был уверен, что минуту-две-три Лариса размеривала темп своих шагов в коридоре с таким прицелом, чтобы появиться именно сейчас - ни раньше, ни позже.

Нина стушевалась, отступила на заранее подготовленные позиции. Ссора была положена на депозит. Знать бы, каковы будут проценты.

– Здравствуйте, Лариса, - Нестор заметил, каких усилий стоила супруге приветливая улыбка. Антон тоже поздоровался под нос, не отрываясь от монитора.

– Я пригласил Ларису на обед в субботу, - торопливо объявил Нестор.
– Вино, мясо, дым мангала, свежий воздух...

– Конечно же, вино, - Нина глянула на мужа так же сурово, как до этого смотрела на снифтер. Нестор хотел уже вновь возмутиться бессильным "Вот что ты в самом деле?", но вмешалась Лариса.