– Что ж… – начал что-то говорить Сотрудник, но продолжить не успел.

Сандра – не в записи – резко кинулась к Энселу, к мышке.

Сандра – в записи – вновь сократила дистанцию между собой и Кастором.

– Выключай! – наконец, вырвалось у девушки, уже заметившей, что сердце колотилось где-то в глотке, что брови Маркуса взлетели вверх, что Джоанна смотрела теперь на неё, а не на экран, как и Джим, и Мирабель, которая, правда, то и дело опускала голову вниз, то ли смущённо, то ли дико разочарованно, а Ричарду, собственно говоря, как и всегда, было абсолютно наплевать на происходящее.

– Я пытаюсь! – возвестил Энсел. Он правда пытался.

Вот только ни мышь, ни кнопки не реагировали.

Сандра – в отражении – притянула к себе Кастора. Запись не замедлялась, однако дальнейшее Сандра – настоящая – видела со стороны именно в замедленном варианте. По малейшим движениям. Видела, как та дурочка поднималась на цыпочки, ухватывалась за воротник Сотрудника.

Как прильнула к его губам.

В этот миг она, наконец, выхватила мышку у Энсела и выключила запись, всё же нажав на красный крестик в правом верхнем углу окошечка.

И отскочила чуть ли не на два метра назад.

Сандра ошарашенно глядела на зрителей. А потом её взгляд остановился на Маркуса, который, казалось, всем видом теперь спрашивал: “Какого чёрта?”

Она и сама спрашивала теперь это. У самой себя. У той наивной Посвящаемой, вышедшей из Церемониального зала. Что на неё нашло, действительно этот идиотский, как его прозвал Кастор, выброс энергии? Прелестно.

Теперь она стояла перед тем, кто никаким выбросом не являлся, и не могла себя заставить нормально взглянуть ему в глаза. Сандра просто чувствовала невероятную слабость в ногах, в руках, в голове, в животе – да везде. Внутри просто разворачивался настоящий ад, который нельзя было выключить.

Поэтому она выбежала из комнаты, пряча лицо в ладонях. Потому что чувствовала одно: вот-вот она должна была заплакать.

От ненависти к самой себе.

***

Зуб за зуб.

Око за око.

Заставь страдать того, кто заставил страдать тебя.

Заставь тотальную ненависть и жажду мести руководить тобой и не смей брать над ней превосходство: в этой игре главная роль принадлежит ей, ты – лишь второстепенный персонаж там, на подмостках. Принимай всё, что эта жажда тебе дарует. Не отказывайся.

Она знает, что делает.

Непонятно, что истинно владело рассудком Миранды Блум, когда она направлялась в комнату Уилла Хейла. Возможно, она действительно была, как это говорится, без царя в голове, а может, без этого царя она была раньше – этого различить никто не мог. Тем более она сама.

Почему-то перед глазами не стояло картин, изображающих то, что должно было произойти. Не видела она никаких сломанных рук, разбитых лиц и диких криков. Она вообще ничего не видела, кроме белого коридора и бесконечных дверей, отчего чувствовала себя, будто бы в психушке. Психом в психушке. Да, она видела в себе уже психа. Человека с больным сознанием, не знающим, что оно хочет.

Которое управляло телом. Рукой, которая настойчиво застучала в заветную дверь.

И дверь открылась буквально через пару секунд, после чего Мира просто влетела внутрь, истошно закричав. Пронзительно. Будто бы надеялась этим своим криком кого-нибудь убить.

Уилла? А почему бы и нет?

Тот закрыл дверь, довольно спокойно зашёл в комнату, смотря, как девушка кинулась на пол, забив по нему ладонями, начав рвать на себе коротко обстриженные волосы, перевернувшись на спину и направив взгляд в потолок, вдруг успокоившись. Положив руки на груди, словно труп.

А потом так же резко вскочив и будто бы решив подбежать к Хейлу, но передумав. Просто стоя перед ним, обкусывая свои обветренные губы и попеременно сжимая руки в кулаках.

Уилл всё ещё смотрел. Он помнил всё, каждый её удар, каждый её крик, каждое слово, обращённое в его сторону. Почему? Почему всё это так крепко врезалось в память? Он ведь её ненавидел. Она ведь была сестрой его напарника, от которого он наконец-то избавился, тем самым облегчив себе задачу. Аманда ведь говорила, что рано или поздно один из них умрёт. И это оказался не он, а Питер. Неужели это не был повод для радости? Какая разница, какую боль он причинил этой синеволосой девчушке, знатно подпортившей ему нервы в своё время? Чей секрет он знал, но так и не выдал его Коллендж. Только вот не потому, что та его знала и сама.

У этого была какая-то другая причина. И ему она не была известна.

Или же была?

– Чего ты хочешь? – спросил он ровным голосом. Мира выдохнула, заставив пару прядей волос убраться подальше от её лица.

– Твоей смерти, – не мигая, с вызовом призналась она.

– Правда?

Повторять свой ответ девушка не собиралась. Она испепеляюще смотрела в глаза Уилла, еле сдерживаясь от дикого, непреодолимого желания врезать ему прямо здесь.

А он внезапно наклонился к ней, ведь был выше её на полголовы, и, грубо ухватив её за затылок, впился в её губы жадным поцелуем. Вот только Миранда тут же вырвалась и отскочила шага на два назад, не позволив этому углубиться.