«Это из-за Гранографа, — догадалась я. — Теперь же точно неизвестно, когда появится грань, поэтому все стараются держать дома по возможности закрытыми. И посетителей из-за опасности мало».

— Вы в порядке? — светлый коснулся моего плеча, робко улыбнулся.

Он из числа охранявших кабинет пресветлого, его распаляли воспоминания о моих стонах и криках.

Наружная дверь открылась, я вздрогнула, но это оказался лишь мой светлый, почему-то не воспользовавшийся внутренней дверью между трактиром и постоялым двором. Уселся напротив меня, улыбаясь:

— Госпожа, снял две смежные комнаты. В вашей двуспальная кровать. Хозяин уже кипятит воду для мытья.

Улыбнулась его мечтам о нём и мне на той массивной постели:

— Ты душка.

Судя по взгляду, которым отягчённая подносом хозяйка одарила светлого, она считала так же. И ещё, наверное, полагала, что мне двоих многовато. Наивная.

Она выставила тарелки с прожаренным мясом и овощами, морс…

Итак, я сбежала от тёмного и сижу в компании двух жаждущих меня вполне симпатичных мужчин.

Почему же так неспокойно, а? Даже ноги подёргивались, как тревожно, и внутри снова зарождался ураган. Основательно меня тёмный запугал, раз я даже на расстоянии продолжаю его опасаться. Мои спутники ели в три горла.

С улицы вошёл мужчина. У меня чуть сердце не остановилось, но это оказался, судя по отсутствию верхней одежды и движению в сторону кухни, хозяин постоялого двора.

Третье открытие наружной двери заставило меня вздрогнуть.

«Надо было в комнате поесть, — запоздало сообразила я. — Хватило же ума рассесться на видном месте».

Захотелось ударить себя ладонью по лбу: надо было спрятаться, даже от хозяина постоялого двора, чтобы он обо мне тёмному не рассказал, когда тот заявится. Мда, я определённо не создана для работы под прикрытием.

Вздохнув, схватила тарелку с мясом:

— Поем у себя.

Дверь открылась. Я сразу обратила внимание на слишком светлые, «пустые» глаза, потом уже на одежду необычного покроя. Мужчина с Аорского постоялого двора изогнул презрительные губы в улыбке и кивнул мне. По спине ринулись мурашки.

— Господин, какая честь, — хозяин мчался через весь зал. — Прошу, прошу. Пата! Выскочившая из кухни хозяйка, побледнев, стала натирать стол.

— Господин, присаживайтесь, всё будет в лучшем виде.

Мужчина прошёл к ним, что-то тихо сказал. Я спиной ощущала вязкий, обволакивающий взгляд. Передёрнулась.

— Какая честь, какая честь, — лепетал хозяин под стук посуды.

Взгляд сверлил спину.

— Какая комната моя? — сипло спросила я.

Сопровождающие жалобно на меня уставились. Похоже, есть им хотелось не меньше, чем заняться отменным сексом.

— Напротив лестницы, госпожа, — сказал один.

— Наша слева, — отозвался второй.

— Можете здесь поесть, если хотите. — Прижимая тарелку к груди, вцепилась в кружку и ринулась к внутренней двери.

За ней оказался неосвещённый коридор и лестница, я взлетела наверх. По наитию рванула в левую тёмную комнату, заперлась. Оказавшись под прикрытием массивной двери, ощутила себя чуть спокойнее. Тарелка и кружка морса ходили ходуном в дрожащих руках.

— Совсем нервы расшатались, — с сожалением произнесла я, надеясь, что звук голоса поможет избавиться от леденящего кровь предчувствия беды.

Не помогло.

Сгустившаяся в комнате неизвестного объёма тьма напоминала о тёмном. Едет за мной? Ещё разбирается с Аорскими делами? Насколько он далеко?

Я стояла во тьме, дрожь медленно отступала, но сердце билось слишком часто.

— Не глупи, — прошептала я, и звук голоса потонул в холодном безмолвии комнаты.

— Всё хорошо, — прозвучало так же жалко.

Осторожно ступая, двинулась в темноту, уже привычную, расчерченную контурами более светлых вещей: у стен — узкие койки. Смутное очертание чего-то под окном — сумка?

Сдвинувшись в сторону, нащупала стол, опустила тарелку и кружку, пробежалась пальцами по грубой столешнице: пусто, затем подсвечник с огнивом на блюдце подставки. Ужас нарастал: казалось, из мрака ко мне кто-то тянется. Руки подрагивали. Чирк-чирк. Искра ослепительно вспыхнула и пропала. Ещё. С пятой попытки язычок заплясал. Взвился, нитью протянулся за моё плечо до самой двери, дёрнул. Она скрипнула.

— Нельзя оставлять такую красоту без присмотра.

Разворачиваясь, мысленно потянулась к своему кристаллу, увидела холодные бесцветные глаза на смуглом лице, блеск огненного кристалла в серьге — и провалилась во тьму.