— А дождь-то был и вправду кислым…

Флаффи проснулась уже давно. Эту ночь она спала довольно плохо — ей снились бесконечные кошмары. Может быть, она бы снова заснула и продолжила видеть их снова, если вдруг бешеный стук не ворвался в ее комнату.

 — Флаффи, Флаффи! Бысрее, открой! — это был встревоженный голос Лука.

Девочка вскочила со своего ложа и кинулась отворять дверь, напуганная тоном своего друга. Она заметила, что он тоже стоял в одной ночной рубашке и был очень бледен.

 — Нужно бежать! Немедленно!

 — Ты шутишь?! — девочка отскачила и округлила глаза.

 — Газета. Они видели. Ее прочли… — он начал задыхаться и указал на дверь.

 — Я же спрятала ее у себя!

 — Значит раньше тебя прочли!

В полном безмолвье Флаффи кинулась бежать к выходу, даже успев споткнуться и упасть с лестницы, расширив себе коленку, и как только она очутилась у порога, девочка внезапно резко отпрянула от двери и медленно повернула испуганное лицо с глазами, выражавшими ужас, к Лука. Губы ее безмолвно что-то сказали, и она молча упала прямо на пороге перед другом. Парень заметил яд у нее в ноге, и его сразу поразил ужас. Осознавая, что они стоят за дверью, парень просто стоял и не двигался, боясь шелохнуться. Бежать ему было некуда. Его одолевал страх, не давая умным мыслям дойти до сознания. Нужно было что-то предпринять. «Спрятаться? Куда, куда?»: он стал быстро озираться по сторонам, не найдя нечего подходящего, как вдруг ему попалось стеклянное окно. Не теряя времени, парень, очень сильно рискуя, бросился к Флаффи, взял ее и кинулся прямо в окно, тем самым разбив его. Упав на землю, парень кинулся бежать вместе со Флаффи на руках в город, как вдруг он почувстовал какую-то тяжесть на спине: она все увеличивалась и увеличивалась, а он под ее воздействием замедлял шаг и склонялся к земле, пока окончательно не рухнул на землю и потерял сознание. К ним подбежала группа офицеров, которые окружили двоих лежащих и стали созывать остальных военных. Тот офицер, которому удалось подстрелить Лука стал рассматривать лежащую пару. Увидев молодого парня, в самом расцвете сил, лежащего без чувств от ядовитого выстрела и девочку, точно также лежащую на нем без сознания, парень ухмыльнулся своим удачным выстрелом и стал ждать командира. Когда этот человек подошел к ним, заметив лежащую птицу и раненого человека, он уважительно кивнул всем головой и решительно спросил, кто стрелял.

 — Унтер-офицер Медузов.

 — Моя фамилия не склоняется, — заметил Фалис Медуз.

 — Не может быть! Это вас к нам прислали отбывать наказание? — командир засмеялся, глаза сузились и внешность его стала ещё отвратительней.

Фалис Медуз скривился. Это не смахивало на комплимент. Заметив это, командир засмеялся предварительно похлопав офицера по плечу:

 — Так это же та самая птичка, за которой мы гнались. Ты с такими темпами и до прапорщика дойдешь, если у нас останешься, — с этими словами главнокомандующий уверенно приказал доставить эту пару в полицейский участок на время, дабы разобраться, кто из них главный нарушитель. Но прежде он стал рассматривать их, и вдруг его лицо вытянулось:

 — Уж больно это существо на человека похоже… — сказал командир, всматриваясь еще внимательнее в лицо лежащего юноши. Вдруг, что-то щелкнуло в голове его, и он постепенно стал меняться в лице, пока не вспомнил об окружающих и не улыбнулся. Черные грязные волосы, множество родинок на лице и мягкое выражение лица юноши показались командиру уж больно знакомыми… И он не ошибся, когда мысленно с иронией назвал его «англичанином». И был очень доволен данным открытием. — Этот парень слишком уверен в себе. Если бы он хоть раз включил свои мозги, этот человек бы далеко пошел.

 — Командир, как вы поняли, что в том доме живет птица? — спросил один из офицеров, который разглядывал девочку.

В ответ этот человек засмеялся своим тяжелым смехом и ответил с ироничной улыбкой:

 — Я камеру у входной двери установил. Они и попались, а потом нам ещё благородные супруги Хвост доказали это, — с этими словами командир ещё раз засмеялся, посмотрев на юношу и ушёл, не забыв припомнить офицеров указ. « Жаль, другую птицу упустили…»

Лука очнулся. Однако, открыв глаза он сразу пожалел об этом: юноша сидел во воеменноизолированной темной камере. Лука попытался встать, но что-то больно сдавило его спину, что заставило юношу сесть на место и склонить голову на бок, пытаясь рассмотреть окружающую его обстановку. Он ничего не понимал из-за того, что понимать что-либо не мог. И лишь за большой промежуток времени, ему удалось заметить, что его обитель — временный изолятор. Данное открытие не то, чтобы как-то его испугало… Это нанесло ему тяжкую обиду. В любом другом случае, низкое по статусу существо, сразу бы осознало, что тюрьма вполне для них естественна. Но этот тип чуждался ее и был настолько возмущен, что даже обвинил в его беде сторожа у его камеры, которому даже не было дела до юноши.

 — Ты — заключенный, — твердил ему взгляд помощницы оперативного следователя, следящий с некоторой досадой и интересом за человеком

 — Не верю! — отвечал он твердо в ответ, игнорируя все вопросы и отворачиваясь к стене.

Когда Лука приговорили к настоящей жизни в тюрьме, тот был настолько возмущен и обижен, что у него даже вспыхнул жар, лицо покраснело, а дыхание учистилось. Нет, парень может и был смелым, но он очень быстро сдавался, хотя и был упрям. В тюрьме с заключёнными (если им предстовлялся случай) разговаривали, как с равным, за что Лука возненавидел их. «Я ее спас, а меня унижают…»: лихорадочно мелькали порой у него в голове. «Несправедливо! Несправедливо! Чем я это заслужил? Что я такого сделал? Почему за добрый поступок я расплачиваюсь ужасной жизнью?»: Лука досадовал. Даже если среди заключенных мелькал тот, кто пытался сдружится с ним, Лука с призрением смотрел на него в ответ и молчал. Такая жизнь сильно угнетала. А душа молодого человека, посвятившая себя когда-то приключениям, вдруг заныла о былых временах с невыносимой болью. Из-за нее у него порой даже случались припадки и приступы бешенства, пока этого зверя не поместили в более грубую камеру с единственным человеком, правда с не совсем приятной наружностью. Он сидел у стены и храпел. Лука, будучи опрятным человеком, сел как можно дальше от него и стал думать как отсюда выбираться. Идей, впрочем как и мыслей, у него не было — были только мечты. Это усугубляло его положение. Ему лезли мысли о побега Данте. Но у него не имелось ни ходов, ни кастрюль и даже не было окна. Тьма да человек. Этот человек успел уже открыть глаза. Он стал принюхиваться и, заметив, нового заключенного весело загоготал. «В психиатрической больнице и то лучше…» — пронеслось в мыслях у Лука, услышав неприятный ушам гогот такого же неприятного человека. Этот человек продолжал гоготать до тех пор, пока не поперхнулся, тем самым доставив Лука небольшое удовлетворение.

 — Парен-нь, э-эй, — протянул незнакомец, встряхивая своей огромной лохматой шевелюрой так, что с неей полетела пыль и перхоть. — Как тут ок-аза-

 — Не твоего ума дела.

Незнакомец насупил брови и кашлянул.

 — За ч-что? — повторил он.

 — Тебя не касается.

 — Мы-ж-ж теперь братья! — обиделся заключенный, зажав зубами верхнюю губу.

Лука эти слова возмутили на столько, что он, округлив глаза, прямо как Флаффи, вскочил и закричал во гневе:

 — Ты?! Ты думаешь я убийца, раз я брат твой? Думаешь, я свершил преступление, чтобы именоваться заключенным? Да как ты можешь сравнивать меня существом, если я человек?! Разве могут быть убийцы, воры и люди братьями?

Заключенный почесал голову, не поняв слов Лука, но этот грозный тон не понравился ему и он прошипел:

 — Если бы ты не совершил преступление, тебя бы не было здесь. Потому, молчи в тряпочку об убийцах, ворах и людях. Думаешь, люди только ангелы? Ошибаешься. Я — человек. И я не ангел, как видишь.

 — Ты убийца.

 — Почем знаешь? — тон у незнакомца стал серьезнее и он перестал заикаться, что удивило Лука и он замолчал.

 — То-то же, — ухмыльнулся заключенный.

Лука нахмурился и скрестил руки, показывая свое недовольство. Лицо незнакомца не было видно из-за его длинных волос, только небольшая черная борода выделялась на белом подбородке. Можно было сделать вывод, что ему не меньше 40. Обратив пустой взгляд на Лука, заключенный недовольно фыркнул и промолвил, заметив, что парень впал в меланхолию: