Ухваток торжество.

Телодвиженья пир.

Полы трёт полотёр.

А позы, как хорал!

Мимический актёр

Трагедию сыграл.

Он мчит, неумолим,

От окон до дверей...

Движенье правит им.

Оно его мудрей.

1961

ПУСТОЙ ОБРЯД

Суровой повседневности обряд,—

Вопрос: «Как жизнь?» И тут по ритуалу:

«Да ничего».— «Ну будь...» — «Вот так-то, брат...»

Но человек начнёт мало-помалу

Рассказывать:

«Такие, брат, дела...—

Сначала, так, с неловкостью, несмело,—

Жена на той неделе умерла.

Дочь что-то, между прочим, заболела.

Зашёл бы. Как-никак...»

Я на него

Гляжу. Он козырёк надвинул. «Э, он плачет...»

...Спроси: «Как жизнь» — ответят: «Ничего...»

Но это ничего ещё не значит.

1965

Я, ЛЮДИ, С ВАМИ ЕЛ И ПИЛ

Я люди, с вами ел и пил...

Я, единица, не был дробью!

И всё же род людской лепил

Меня по своему подобью,

Чтоб я вставал во всей красе,

Подняв гранату перед дотом,

Чтоб я хихикал, как и все,

Давясь скабрёзным анекдотом.

Я в разговорах долгих вяз,

И если опустить детали,

Ведь вы меня одним из вас

По праву полному считали!

И на полу в товарняке

Меж лыж и плотницкой пилою

Дыханье ваше на щеке

Я чувствовал ночной порою.

Я, люди, с вами ел и пил...

Шёл на дневальство, покалякав.

Могучий дух над Русью плыл

Казарм, госпиталей, бараков.

Мы сами все чуть что — содом!

Мы спорим, горячимся, ропщем.

А ведь другому не даём

Над мнением подняться общим.

И будто бы мне вменено

В обязанность: в тени горсада

Играл я с вами в домино,

Поддакивал, коль было надо.

О, как ваш переменчив нрав:

Лишь крик: «Ребята, неужели?!» —

Хрипя, бросались, растоптав.

Но миг — и вы уж пожалели.

Я, люди, с вами ел и пил...

Я не гнушался хлебом-солью,

Я тоже отдавал свой пыл

Бродяжьей песне и застолью.

Галдели мы у переправ.

Сходились для ночной облавы...

Ну что ж, я в чём-то был неправ,—

Но в чём-то были вы неправы!

Бежали мы одним путём,—

В метро со злобою во взоре

Меня толкали вы локтём,

Я наступал вам на мозоли,

Я кашлял, я потел, я сип.

Нельзя быть вроде отдалённей!

Но вы передавали грипп

Сквозь вашу теплоту ладоней.

Я, люди, с вами ел и пил...

Спал под шинелькою одною

И одиночество купил

Неимоверною ценою!

Под тентом в глубине Москвы

Сидел я, пиво попивая,

Хоть кружку захватали вы,

Как ручку старого трамвая...

Я не был сладок, не был кисл.

Давался гладить по головке.

Как был противен здравый смысл

В заплесневелой поговорке!

Вне очереди влезть хотел.

Воды ждал в захрипевшем кране,

А дым от перегретых тел

Стоял до мокрых балок в бане.

Я, люди, с вами ел и пил...

Носил одежды «Москвошвея».

Стандартный галстучек купил.

До рези натиралась шея.

К чему отличия печать.

Вы люди. Правильного склада!

Вам дали право обучать:

То делай! Этого не надо!

Прислушиваясь к деревам,

Я ночью шёл в лесу, далече...

О, как меня тянуло к вам,

Где щи, где пар, где ваши речи!

А ну попробуй не уважь!

Отец! Но вы бывали строже...

Я был затерян среди вас.

Вы люди. Но и я ведь — тоже!

1965

* * *

Она жена моя,

Нет, не невеста,

Она жена.

Она встаёт чуть свет.

Она в смятенье не находит места,

Когда меня с работы долго нет...