Но если тот, кто звал себя Эдгаром Эшенбертом, был близок к главе организации, убившей его отца, тогда не было ничего важнее его долга. У него не было времени на сентиментальные сомнения.

– Мистер Ферман, к вам гость.

Эти слова проговорила домовладелица, женщина средних лет, державшая пансион, в котором он жил.

Через открытую дверь увидев человека, которые пришёл к нему, Поль замер и чуть не выронил пузырёк из рук.

– М-милорд…

– Что случилось? У тебя такой трагический вид, словно ты увидел конец света.

– Ох, нет, ничего не случилось. Более того, спасибо вам, что пришли в такое грязное и убогое место…

– Я заинтересован в том, чтобы мастерская живописца была приятна глазу.

Он понял, что ведёт себя грубо, оставаясь сидеть, и вскочил на ноги.

– Это просто обыкновенная комната. Хоть здесь повсюду пятна краски.

Поль подумал, что должен предложить ему присесть, но всё в его комнате было измазано маслом и краской, заставляя его беспокоиться, что граф может испачкать свой прекрасный сюртук.

У него, по-видимому, также не было намерения садиться на грязный стул, так как он подошёл к окну и встал там, глядя на улицу.

– Ты переезжаешь?

– Э?

Взгляд графа остановился на чемоданах, сваленных в углу комнаты. Поль ни в коем случае не мог ответить, что готовился к своему побегу за море.

– Нет, э-э, мой знакомый попросил меня пока подержать их в своей комнате, для его магазина.

Это было отчаянное и грустное оправдание, поскольку в комнате лежали и другие чемоданы, оставленные открытыми, из которых выглядывала заброшенная в них одежда.

– Понятно. Я пришёл сегодня, потому что хотел кое-что спросить у тебя.

Он со слабой улыбкой наблюдал за ним пронзительным взглядом, заставляя Поля снова помертветь. Бутылочка чуть не выскользнула из его вспотевшей, влажной ладони.

– …И что же это может быть?

– Кольцо с лунным камнем, почему ты врешь, что всё ещё не снял его?

Его глаза опустились на его правую руку: на его пальце действительно не было кольца. Время от времени он надевал его на левую руку, думая, что оно мешает ему держать кисть. Он был внимателен и удостоверялся, что никто не замечает этого, но сейчас, находясь в собственной комнате, он совершенно забыл об этом.

– Ты мог снять его довольно давно, не так ли? Но если бы ты сказал, что оно снялось, у тебя не было бы повода оставаться в моём доме. Я думал, ты молчишь, потому что не хочешь терять шанс подружиться с Лидией. Но хоть ты и защитил её от меня, ты, ничего не сделал, позволил ей вернуться домой. Это странно. Ни один мужчина не упустит такую прекрасную возможность. А упустивший её будет либо нелюдимым трусом, либо он преследует совсем иную цель, продолжая носить кольцо.

Эдгар был прав: мало кто оставил бы без внимания такую возможность. Но Поля можно было принять за нелюдимого, если забыть о том, что он преследовал иную цель.

– Тебе было нужно оставаться в моём доме ещё какое-то время?

Как много он понял?

– …Лидия предположила, что мне будет безопаснее оставаться в графском доме, вы предложили мне нарисовать для вас картину. Кольцо снялось быстрее, чем я ожидал, и я волновался, что, если потеряю причину оставаться в вашем доме, вы можете забрать назад данную мне работу.

Эта часть была правдой. Поль был обязан докладывать о действиях Эдгара своим товарищам, но тогда он ещё считал Эдгара настоящим графом, и считал своей обязанностью закончить обещанную картину.

– Я удивлён тем, что ты так быстро придумал достойное оправдание. Я считал, что ты человек, не умеющий врать.

– Я не врал.

– Твоё имя не Ферман, а О’Нилл. Скажешь, что и тут не врал?

«Что?» – Поль был потрясен, и в его голове зазвучали тревожные звоночки. Его товарищи говорили, что даже если о Фермане будут что-то узнавать, имя О’Нилла не всплывёт.

«Если только он не знал тебя в прошлом».

Домовладелица постучалась в дверь. Похоже, она пришла налить им чай. Рефлекторно Поль пошёл открывать, сказал, что справиться сам, и забрал поднос.

– О’Нилл тоже был художником. Его убили восемь лет назад. По крайней мере, так считал ты, и из-за этого всё время чувствовал, что твоя жизнь в опасности.

Эдгар продолжал говорить, словно загоняя его в угол.

Поль же медленно уверялся в своём решении, холодно смиряясь с мыслей об убийстве графа. Этот граф был частью организации, которая убила его отца. Он должен сделать это.

– О чем вы говорите? Я всегда был Ферманом. Мой отец отошёл от дел, но всё ещё жив.

Он позаботился о том, чтобы его голос не дрожал, и осторожно откупорил бутылочку со снадобьем, которую всё это время держал в руке.