Мужчина широко улыбается, а я рассыпчато смеюсь, скрывая улыбку за кулаком.

– Убийства не приносят мне чувства удовлетворения. Я недавно убила двух людей. Спасала свою жизнь и жизнь Ким. Ну, девушки, из-за которой я здесь. А что насчет кокаина... Меня к этому не тянет. Хотя о будущем ничего сказать не могу. Может же быть такое, что реальность начнет так давить, что иного выхода я не найду.

– Да, только вот кокаин дает очень временный эффект. И тебе придется принимать очень и очень много. Жить вечно на измене невозможно. Хуево это. Потом проблем будет больше, чем когда-то это принесло тебе фальшивой радости. Серьезно, подсядешь и я узнаю - сломаю нос.

Иногда тон Эвана может казаться шутливым, но я понимаю, что говорит он достаточно серьезно.

– Приму это за проявление заботы.
– я отставляю чашку в сторону, прямо на пол, и прижимаю колени к своей груди.
– Да ладно, я не подсяду. Разве что на какие-нибудь антидепрессанты, но пока справляюсь своими силами.

Я поднимаюсь с куртки, подхватываю её на руки, встряхиваю и натягиваю на себя.

– Почему ты завязал?

– Не знаю каким образом, но у меня появился мозг. Понял в один прекрасный момент, что хватит с меня этого дерьма. Да и поездка в Японию поспособствовала. Смена обстановки, отсутствие уебищных людей вокруг. Как-то так получилось.
– Эван неопределенно поводит плечами.
– Было тяжело.

Я прячу чашку в рюкзак и застегиваю молнию.

– Конечно тяжело. Даже представить страшно, каково это. Зато сейчас всё изменилось. Ладно-ладно, лучше расскажи мне про Японию. Ни разу там не была.

Я поправляю воротник куртки и закрываюсь шарфом до самого подбородка. Затем, коротко глянув на Эвана, не сдерживаюсь и одергиваю его шапку, чтобы она сидела получше.

– Эй, я на стиле вообще-то.
– добродушно хохочет наемник.
– Хорошо в Японии. И всё совсем по-другому. У них не такие отношения между людьми, как у нас. Никто никого не осуждает, можешь делать все, что хочешь, если это касается только тебя. Мне там понравилось. У них своя, особая философия.

Мы разговариваем о разных странах, архитектуре и всяком таком, пока я не задаю ход новой, довольно откровенной теме.

– От тебя текут наши бабы, ты в курсе?
– я встаю рядом с Эваном, упираясь поясницей в край стола.

– Да пусть текут.
– безразлично отзывается он.
– Меня такие уже заебали, ты же знаешь. Не годятся для чего-то, кроме простой ебли.

Мы с Эваном смеемся, хотя я не совсем осознаю, почему.

– Они сами этого не понимают, знаешь ли. Вообще о таком говорить некрасиво, но... моя девушка призналась мне в любви, а я такая "да-да, очень круто, спасибо". Сложно признаться, что на самом деле не о какой любви и речи не идет. Ну не могу я полюбить человека, который зарабатывает на жизнь пиздой.

– Бьянка что ли? Та она каждого второго любит, забей на это. Поебались и поржали вместе - уже любовь.
– мужчина преспокойно отмахивается рукой.
– Ты и не должна любить первую бабу, которая тебя выебала. И вообще любить никого не должна. Это слишком сложное чувство, чтобы так разбрасываться словами.

– Что ты, что ты, у нас чистые и невинные чувства!
– я театрально изображаю возмущение, но в конце концов фыркаю.
– А вот здесь я тебя абсолютно поддерживаю. Вообще за всю жизнь я полюбила всего одного человека. И приняла это спустя семь лет. Это вообще пиздец. Ну а родители - то такое. Я должна их любить.
– я пожимаю плечами.
– Ненавижу чувства и всё такое дерьмо.

– Платоническая и возвышенная любовь со шлюхой! Боже, просто сценарий какой-то.
– наемник закатывает глаза.
– Тебе же всего семнадцать. В десять лет полюбила что ли? Ты не обязана любить кого-то. Если человек отвратителен, то похуй, в насколько близком родстве вы состоите.

– Нет определенного момента, когда я начала любить. Всё происходило медленно и как-то само по себе. Это как брата любить.
– я пожимаю плечами.
– У меня родители тоже двинутые, только немного в другой степени. Мы могли бросаться друг в друга ножами, а этим же вечером сидеть и смотреть какую-нибудь глупую комедию и есть пиццу. Итальянская семейка.

– Боже, какая прелесть. У вас была почти идиллия. Так ты действительно в десять лет влюбилась? В кого хоть? Просто интересно послушать еще и про нормальное детство.
– киллер с неподдельным интересом подается вперед.

– Не влюбилась, а полюбила. И не совсем в десять. Я же говорю, всё происходило поэтапно. Там всё очень сложно.
– я закатываю глаза.
– Не та эта любовь, когда хочется тискаться и всё такое. Это какая-то мутированная привязанность. Хочется взять этого человека и порвать на куски, или вломить стулом, потому что он - тварь, а потом понимаешь, что нахер всё это и легче просто вдвоем набухаться и поговорить. В десять он мне просто нравился, но уже тогда я поняла, что мы вроде как... Связаны, не связаны - хер поймешь. Как там говорят? Красная нить, вся хуйня. Выросли вместе, пару раз чуть не поубивали друг друга, однако вот, приехали. Наивно звучит, но на деле всё еще паршивей.

– Это даже мило. И чертовски сложно. Я вот даже могу сказать, что в какой-то степени опасаюсь таких привязанностей. Ты перестаешь полностью контролировать себя, свои эмоции. А это недопустимо, если ведешь такой образ жизни, как я. Думаю, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
– на губах блондина играет невеселая улыбка. Я киваю.

– Понимаю.
– ухмыляюсь и шутливо пихаю Эвана локтем в бок.
– Скажу тебе одно - когда ты настолько привязан к человеку и он так привязан к тебе, контроль перестает казаться необходимым. Да, ты можешь подвергнуть друга опасности, но какое это имеет значение, если главное это то, что вы будете вместе? Расставание в таких случаях может привести к очень и очень тяжелым последствиям. Самоубийство, депрессия, расстройства психики и так далее. У меня поехала крыша, когда я узнала, что с этим человеком кое-что случилось. Вот, до сих пор не оправилась. Однако эта привязанность лечит и делает в сотни раз больнее, чем что-либо другое.