– Ну, и на том спасибо, - Хилков махнул рукой, отпуская хозяина.

Глава 2. На северной границе Великого поля.

Не так давно - незадолго до памятных событий, связанных с приходом Самозванца и многолетней последовавшей за тем смуты - через эти края прошла Засечная линия, и тогда Тамбов был небольшим острогом в числе прочих, еще без имени. Однако места тут были плодородными, и очень быстро заселялись выходцами из северных краев, как крестьянами - так и боярами, и дворянами, охотно получавшими землю неподалеку от места своей службы. В годы раздрая тут было на редкость спокойно, лишь иногда небольшие отряды - то одной, то другой стороны - забредали в эти края; но после изгнания шаек, а особенно после возвращения из плена патриарха, царь глубоко озаботился восстановлением порядка в южных землях. А потому из Рясска - ближайшей крепости - был прислан воевода, и укрепления Тамбова, изрядно потрепанные, отстроены заново.

Крепость, башни которой сложены были из белого кирпича, а стены - из недавно отесанных свежих бревен, сияла белизной и чуть розовела в свете восхода. Она высилась на зеленом холме над небольшой речкой, отражаясь в спокойной водной глади.

Небольшой отряд подъехал к ней на рассвете, как раз когда открывали ворота.

На гостей редкие обитатели посада, вышедшие - кто за водой, кто выгонял скотину - глазели с удивлением. Видно было, что прибывшие - царские люди, а, стало быть, не спроста занесло их в эти края.

Не обращая внимания на таращащихся на них посадских, Хилков, Матвей и трое стрельцов въехали в острог, где помещались хоромы воеводы. Валов, уже стареющий крупный мужчина, вышел их встречать в дорогом опашне. На лице его ясно читалась насмешка над двумя юнцами, присланными разбираться в сложном деле, однако виду он старался не показать.

– Ну, проходите, - пригласил он гостей в дом.
– Будем утречать. Вы, как я понимаю, из-за той челобитной, что я посылал?

– Ведаешь или нет, - отозвался Хилков, перекрестившись на иконы в красном углу горницы и поклонившись хозяину, - а только на тебя тоже челобитную прислали.

– Кто?
– слишком бурно, забыв о своей снисходительности, выкрикнул воевода.

– Да вот, Григорий Андреич, жалуются люди из твоей волости, что уж больно ты строг. Дерешь недоимки, а забываешь, что из последних десяти лет семь были ратными.

– И чего же вы хотите?
– резко спросил воевода.
– Сами ж с меня требуете - где подати? Где подати? А где я вам их возьму, ежели из дворов в посаде - каждый третий пуст! Кто помер, кого убили, а кто с ляхами или разбойниками до сих пор по лесам бегает. Я не доберу - вы лютовать начинаете. Начну набирать недоимки - народ возмущается. И как мне быть?

– Ну, мы разберемся, - примирительно заверил хозяина Хилков.

– А чего тут разбираться?
– возмущенно произнес тот.
– Коли нет у людей ничего, на нет, как известно, и суда нет.

– Чего ж тогда выбиваешь последнее?
– спросил Хилков.

– А ты почем знаешь?
– все так же громко отозвался воевода.
– Последнее оно у них или нет? Они ведь тут, пока хоромы бояр да дворян стояли пустыми, много добра у служилых людей понахватали. А как власть вернулась - хозяева своего добра хватились. А то и дело на рынке то чья-то рухлядь появится - хозяин признает, - то доспех, то оружие, то конь добрый, не крестьянский - а торгует им ну такой разбойник, ясно, что не от отца он такого скакуна получил! Да, взял я парочку таких торгашей, прижал, вот они и наплели, что завелся в наших краях разбойник Сидорка Рябой. Якобы, это он хоромы боярские грабил, а они от него это добро получили, вроде как для помощи в их бедственном положении.

– Добрый, выходит, этот Сидорка? Нищим да убогим помогает?
– усмехнулся Хилков.

– Добрый... Я бы тебе с таким добрым на узкой дорожке встречаться не советовал!

– И где его можно встретить?

– Если б я знал!
– развел руками воевода.
– В крепости он, во всяком случае, не появляется.

– Но где-то же его встречают люди!

– Ну, где ему быть? По кабакам шляется, небось.

– И где у вас кабаки?

– В крепости кабаков нет, - поспешно ответил воевода.
– В посаде есть парочка. В селе в двух верстах отсюда. А более-то поблизости и нет, пожалуй.

– Но ведь ежели это он грабит - видеть его должны, знать, откуда приходит, как выглядит, где прячется? Или правда он так помогает, что никто его выдать не хочет?

– Не знаю я, - отмахнулся Григорий Андреевич.
– Да и правду вам сказать, подозреваю, что нет никакого Сидорки Рябого. Сами людишки пограбили хозяйское добро, когда власти никакой не было, а теперь, чтобы не отвечать, придумали якобы разбойника, который им это добро отдает. Вранье все это, вот что я скажу!

– А что, те, кого ты взял с чужим добром - у тебя в остроге сидят?
– уточнил Хилков.

– Да зачем их держать? Награбленное отобрал, всыпал им плетей да отпустил - чего их зря кормить?

– Поторопился ты, - покачал головой молодой боярин.
– Нам бы с ними потолковать.

– Ну, вот что, ты меня учить молод еще, что мне делать, да как, - не выдержал, наконец, воевода.
– Местом-то ты вряд ли меня выше, я ведь тоже из московских бояр сюда прислан; а возрастом мне в сыновья годишься. Так что язык попридержи, да и об уважении к хозяину помни.

– Да помню я, - скрывая досаду, усмехнулся Хилков. - А еще помню, что прислан я сюда дела воровские разбирать. И ты мне в том помочь должен! Может, нет никакого Сидорки - а может, и есть. И узнать об этом только от людей можно. Так что будь добр, разыщи тех, кто тебе про него сказывал, да позволь мне поговорить с ними.