Амен-Каури снова замолчал, потом посмотрел на Орадо.

– Через два дня в Кеми прибудет правитель Пондава и попросит в жены ту, которая должна была связать свою судьбу с его с момента своего появления на свет. Честь Царя Царей - честь правителя городов западной Стигии, будет поставлена под сомнение... Скажи, как бы поступил ты сам в подобных обстоятельствах?

– Будь я на вашем месте?

– Да.

– Я..., - Орадо осекся, улыбнулся.
– Мы бы отдали ему в жены одну из своих дочерей. Как мы слышали, у нас их несколько десятков. Мы весьма плодовитый царь, прошу заметить...

– Наглец... Ни одна из них не предназначена ему с момента своего рождения, ахеронец. Ему нужна та, на голову которой, еще во младенчестве, наложили корону посвящения. Если он не получит супругу и не взойдет с ней на ложе новобрачных до следующего полнолуния, то я буду опозорен.

– Пожалуй, есть возможность избежать бесчестия, великий царь.

– Так говори же! Или, может быть, ты, в обмен на свои слова попросишь каких-то других слов и обещаний? Чего ты хочешь? Снова заведешь речь об этой чаше?

– У меня в этом городе есть только один интерес, государь.

– Ты уже слышал ответ. Из наших рук ты чашу не получишь. Она предназначена для духа, охраняющего покой мертвецов, - Старик, подавив тяжелый вздох, развел руками.
– Однако, мы слышали, что иногда покой Черного Храма уже нарушали грабители. Их участь, конечно же, была прискорбна.

– Их убивали без всякого суда, я полагаю.

– Нет, отчего же? Их судили верховные жрецы. Они же их и убивали. Позже головы нечестивцев насаживались на колья, что устанавливались близ Ворот Смерти. Говорят, что в последний раз одна из таких голов украшала стену незадолго до моего рождения.

– Так давно...

– Да, пожалуй. Давно. Не в этом мире есть не так много глупцов, которые решаются заглянуть в пасть самой Бездне, чужестранец. Даже Змеиному Трону не известно, какие опасности подстерегают осквернителей праха в лабиринте, под Черным Храмом.

– Осмелюсь вам сказать, что это были простые грабители, - проговорил Орадо, непроизвольно коснувшись шрама на подбородке.

– То были нечестивцы и еретики. Послушники Черного Храма старательно охраняют покой мертвецов в священной усыпальнице.

– Я слышал, что послушники Черного Храма верны вам.

– Верны в большей мере, чем обычные змеепоклонники.

– Значит, с ними можно договориться.

– Оставь надежду.
– Амен-Каури сделал непродолжительную паузу.
– Даже будучи верными Змеиному Трону, они выполняют все приказания верховного жреца. А поскольку поганые почитатели Сета смеют оспаривать власть законного правителя Темных песков и считают себя равными ему по крови, то рассчитывать на их содействие не стоит. Как и им не стоит полагаться на Царя Царей, если в какой-нибудь из черных святынь обнаружится пропажа.

– Значит ли это, что вы не станете преследовать грабителей Черного Храма именем закона?
– поинтересовался Орадо. Он осознавал, на какой риск шел, произнося те слова. Возможно, старик и сочтет его достойным немедленной смерти, однако, был шанс, что Амен-Каури не устоит перед желанием утереть нос религиозным фанатикам, власть которых в Стигии была фактически равна его собственной.

– Не станем преследовать?
– на тонких губах старика появилось подобие улыбки.
– Да ты с ума сошел, мальчишка! Или же, наглость твоя чрезмерна! Ты правда думаешь, что найдется глупец, который посмеет зайти в священную усыпальницу без ведома Песчаной Стражи?

– Полагаю, что для человека, одетого в жреческую хламиду, пройти по Скорбной Дороге, до самого храма не представляло бы особого труда. У меня есть сильные сомнения в том, что страх простолюдинов перед религиозными фанатиками позволит им даже подумать о подобном святотатстве.

– Ты стоишь возле Змеиного Трона и произносишь такие речи, от которых сам Владыка Темных песков приходит в ужас! Придворный маг приказал бы тебя посадить на кол. Но, как видишь, его нет в тронном зале, а на гнев Царя Царей можешь не рассчитывать. Скажем больше. Дерзостью своей ты напоминаешь его самого в молодости. И только тем ему нравишься, щенок ахеронский!

– Стало быть, вы не станете держать гнева даже на того человека, который осмелится назвать себя еретиком?

– Тебе, должно быть, известно, что и меня самого называют еретиком. Едва ли сердце царственного отступника заполнится скорбью после того, как он узнает, что кто-то забрал из Черного Храма ту вещь, которая была принесена в дар духу-хранителю усыпальницы. Но и на милость его пусть этот человек не рассчитывает. Терпеть его присутствие в городе продолжительное время никто не станет.