и он в этой сопричастности к мерному его течению спо-

собен на мгновение краешком какого-то неосознанного

чувства заглянуть в Вечность, испытать холодящий душу

страх перед неизбежностью смерти "Вот и я умру, и Марк

будет плакать, а Лира от горя сгорбится, постареет. Мой

пёс будет бродить ночами по дому, скулить и выть на луну,

но меня это уже не будет волновать. Меня ничего не будет

волновать".

Крупные тёплые капли одна за другой покатились по

щекам, падая на тыльную сторону рук, сложенных на ко-

ленях. Виктор Арнольдович плакал, шмыгая носом, смор-

каясь в салфетку, одновременно пугаясь и радуясь своим

слезам. Его невроз достиг своего апогея. "Я несчастен,

я бесконечно несчастен. Я лишён радости, смысла жиз-

ни, лишён воли и желания бороться", - думал Смаков,

всхлипывая и вытирая глаза бумажной салфеткой. Чарли

воспринял состояние хозяина и начал жалобно поскули-

вать.

"Я вот живу и всего боюсь. Боюсь потерять работу, так

как нечем будет оплачивать банковский кредит, боюсь за-

болеть каким-нибудь новейшим вирусом и надолго слечь

в больницу, за которую опять-таки надо платить, боюсь

начальства, в конце концов, боюсь смерти. Меня пугает

до умопомрачения, куда мог подеваться самый лучший

выпускник и что с ним сейчас. Жив ли он? И что такое

смерть? Даже если мне предрешено жить долго, я не могу

себе представить, что наступит день, а я уже не открою

глаза, не увижу небо, солнце, деревья, свою собаку, не

вдохну полной грудью, не приму душ, не выпью утренний

кофе. Ну и что? Я уже об этом знать не буду. Я ни о чём

больше знать не буду. Мне не придётся нервничать, пере-

живать по пустякам. Я усну и не проснусь. Только и все-

го. Засыпать же мне не страшно? Нет. Всё же уснуть одно,

а умереть и никогда больше не проснуться - это совсем

другое. Совсем другое дело. Не быть никогда. Исчезнуть.

Но ведь меня не было до моего рождения, и мир мало бы

изменился, не появись на свет я. Мир совсем, совсем бы

не изменился. Так же и мой уход из жизни не принесёт

никаких изменений, разве что близкие будут горевать.

Ради них я и живу. Сын и жена точно не забудут меня до

самой своей смерти. Пусть они живут долго-долго. А я...

Я отжил своё. Я не вижу перспективы. Что это на меня

нашло? Расклеился. Расплакался, впервые расплакался,

расчувствовался, как сентиментальная дамочка. Это не-

рвы расшалились. Попью успокоительного, и всё встанет

на свои места. Её величество депрессия пожаловала в гос-

ти. Это она нашёптывает мне панические мысли. Всё же

надо пойти на приём к психотерапевту. В моём окружении

слишком много людей, заболевших депрессивным психо-

зом. Мы никак не можем научиться не наносить друг дру-

гу травмы. Зависимость одного от всех настолько велика,

что победить эпидемию, охватившую огромное количес-

тво людей и с каждым днём возрастающую, возможно

только всем вместе. Неужели я один это понимаю? Нет, не

может этого быть. Врачи давно бьют тревогу. Антидепрес-

санты на рынке появляются с космической быстротой,

предлагая избавление от этой напасти. Хороший способ

делать деньги. Тёща не могла жить без пилюль счастья.

Так она с усмешкой говорила, поглощая их каждый бо-

жий день. Всё. Мне понятно: надо выпутываться самому.

Прекратить панику. Принять по-мужски решение. Обор-

вать разом. Это будет по-мужски. Чего там думать. Света

впереди никакого. Жена? Жена поплачет, конечно. Денег

ей на первое время хватит. Марк уже большой. Работать

будет. Да и жена что-нибудь найдёт. Станет давать уро-

ки английского. Проживут. Не пропадут. А я всё. Не могу

больше. Моя песенка спета. Сколько можно тянуть лям-

ку? Ни одного дня без стресса. Ни дня. Держался долго.

Пока. Пора. Трубят рога. Как там у Есенина? "В этой жиз-

ни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей". Отго-

ворила роща золотая... Какое стихотворение, а? Вот был