Торопит появиться на устах,

Как солнце озаряет из-за тучи.

Из глуби, уголочков естества

Всплывает, как в шампанском пузырьки,

Наитие чудесного родства -

Снующие у берега мальки.

И тянет, как цепочку из воды,

Нанизывая бусинки понятий

На буквы строчек - стройные ряды

В испуге от корректорских изъятий.

Так прорывается подземное теченье -

Глубинных вод с надземными смешенье.

– Сеанс стихосложения окончен! Спасибо за внима-

ние, - раскланялась Антонина. - Не слышу бурных ап-

лодисментов.

– Браво! Браво! Просто изумительно. Твои стихи за-

мечательны. Я бы никогда не смогла так, - зааплодирова-

ла Хана.

– Тебе понравилось? Думаю, и ты любишь сочинять

стихи. Прочти, пожалуйста, что-нибудь.

– Мне с тобой не сравниться.

– Прошу, прошу! Мы не на турнире поэтов, - прогово-

рила Антонина с очаровательной улыбкой. - Смелее! Ну!

– Хорошо. Вот это, пожалуй.

Упоительна синь небес.

Облака потеряли вес

И плывут, истончая тлен, -

Белизны невесомый плен.

– Отлично, Хана! Почитай, пожалуйста, ещё.

– Пожалуйста.

В тиши трудов уединенья,

В стремленье истину познать

Сердца находят утешенье

И грусти лёгкой благодать.

– Здорово! Я так не могу.

– Шутишь?

– Нисколько. Чувствуются непосредственность, ин-

дивидуальность и, конечно, несомненный талант.

Было похоже, что Антонина свыклась со своей ролью,

и Хана смотрела на неё, как на давнюю подружку, с кото-

рой хотелось поговорить по душам после долгой разлуки.

– Антонина! Ты меня захвалила. У меня совсем другое

представление о моих попытках что-либо сочинить. Но

мне приятно слышать твою похвалу. Раз так, то слушай.

На что откликнется усталая душа?

На мысль? На музыку? На вздох?

И действий видимых, спеша -

Нашепчет, воплотившись в стих.

На миг забывшись о своём,

С крыла тоску стряхнёт...

Всего на миг.

На миг -

Потом -

Сто порций доберёт.

Не мрамор, а живая плоть -

Её удел, среда.

Живая плоть.

Живая плоть

Дана нам - на года.

– А как же бессмертие? - с укоризной в голосе сказа-

ла Антонина.

– Трудясь и день и ночь, спеша,

Оставит след в строке душа.

– Только и всего? Неужели так мало?

– А ты желаешь жить вечно? - засмеялась Хана. Ан-

тонина присоединилась к её веселому смеху. Отсмеяв-

шись, вытирая слёзы, она ответила:

– Для того чтобы не бояться смерти, приходится вы-

бирать веру, обещающую загробную жизнь, а выбрав, сле-

довать неукоснительно Писанию. В оцепенении одиночес-

тва, скрашиваемого занятиями различного рода, и в том

числе философией, происходит достижение той полноты,

при которой появляется мысль о некотором постоян-

стве - хрупкой конструкции, удерживаемой на время на-

шим сознанием. И не только это дает нам надежду на бу-

дущее, в котором, возможно, продлится настоящее, наше

настоящее, самое существенное и дорогое, хотя бы потому,

что мы о нём имеем некоторое мыслительное и чув-

ственное представление. Словно чайная роза в стакане, ты

грустна, вяловата, любя. И письмо ты носила в кармане, и

себя в безразличье губя. Вот настоящее. Эти строки мож-

но сочинить, можно припомнить. При сочинении может

пройти больше времени, чем при воспоминании. Но и то

и другое будет происходить в настоящем. Если ты любишь

сочинять или произносить сочинённое, то в это время

ты получаешь удовольствие. Из маленьких удовольствий

складывается время нашего проживания. И в этом смысл:

удержать как можно больше удовольствия в течение еди-

ницы проживаемого времени, которое, что бы там ни гово-

рили о том, что время - категория, придуманная челове-