— Порядок! Можно после завтрака. Лишний килограммчик не помешает.

Омаров облизнул сухие губы.

— Придется до взвешивания не пить.

Коржавин взял талоны на еду, развернул тощую книжечку.

— Ребята, да тут и вчерашние обеденные!

— Конечно, обеденные, — сказал Никифоров. — Положено — отдай. Так что, друзья, обед и ужин нам полезен и нужен!

Ресторан находился в центре города. Высокое двухэтажное здание, просторный вестибюль. Швейцар с окладистой бородой и в темно-синей форме приветливо распахнул двери:

— Добро пожаловать!

— Спасибо, папаша! — сказал Никифоров и протянул гардеробщику офицерскую фуражку.

Тюбиков первым прошел в зал и занял столик возле окна.

— Сюда, чемпионы!

Боксеры уселись вокруг стола.

— Еще стул, — сказал Коржавин. — Никифорова забыли?

— Он с нами не будет, — ответил Тюбиков, — он с дамочкой.

— Понятно! — Коржавин раскрыл меню. — Кому что?..

Ночь накануне соревнований всегда самая длинная и томительная. Что принесет завтрашний день? Этот вопрос волновал всех. Не верю в железных людей, которым все нипочем. Ночь накануне соревнований — это как ночь перед битвой, нервы напряжены до предела. Хотя каждый старается показать свое внешнее спокойствие, однако волнение нет-нет да и прорвется наружу.

— «Что день грядущий мне готовит?» — пропел Тюбиков, разбирая постель.

— Волнуешься?

— Нисколечки.

— Треплешься.

— Заяц трепался, ему уши надрали, вот он и стал длинноухим.

Но Коржавин, чтобы только не молчать, продолжал спрашивать:

— А все ж таки?

— А ты?

— Я?

— Ты ведь тоже того…

— Разумеется.

— И я тоже.

Тюбиков лег, укрылся.

— Давай спать.

— У меня не получается, — признался Коржавин.

— Тише, вы! — произнес Омаров. — Пальчикову мешаете спать.

Пальчиков заворочался и тихо захихикал.

Тюбиков подошел и сдернул с него одеяло.

— Что притворяешься?

— А тебе что?

— Мне ничего, а вот людей в заблуждение вводишь.

Омаров взглянул на часы.

— Половина одиннадцатого.

Пальчиков вздохнул:

— Теперь часа два не уснешь, Хоть лежи, хоть не лежи. Я уж знаю.

— Да, — сказал Омаров. — Все ж таки завтра первый день.

— Первый день много значит. — Тюбиков сел на кровати. — В первый день важно победить. После первого дня образуются две группы: побежденные и победители. В группе победителей можно до финала дойти, а в побежденных нет. Там даже если и всех победишь, то все равно получишь лишь третье место.

— Проигрывать вообще нехорошо, — добавил Коржавин, — ни в первый день, ни в последний.

— Оно-то так, конечно. — Пальчиков натянул одеяло. — Но дважды проиграть хуже.

— Еще бы! Тогда вообще никакого места не получишь. Соревнования есть соревнования! Проигрыш — выбываешь из основной в группу побежденных. А там потерпел поражение — вылетаешь совсем.

— Проигрывать, конечно, мы не хотим, — задумчиво произнес Коржавин, — но и все, кто приехал, так думают.

— Хватит об этом! — Тюбиков встал, прошелся, распахнул окно. — Ночь-то какая!

Ночь была лунная, светлая. Откуда-то издали доносилась музыка.

— А в парке танцы, — сказал Тюбиков.

— На что ты намекаешь?

— Сделать культпоход. Как вы смотрите, Карим Омарович?

Омарову тоже не спалось.

— Не возражаю.

— Две минуты на одевание! — в голосе Тюбикова зазвучали командирские нотки.

— Я не пойду, — сказал Пальчиков. — Я останусь.

— Мять постель и переживать?

— Нет. Схожу в душ. Говорят, душ перед сном успокаивает и способствует засыпанию.

— Как хочешь.

Через две минуты Омаров, Тюбиков и Коржавин спускались вниз по лестнице.

— А ты знаешь, где парк? — спросил Коржавин.

— Знаю, — уверенно ответил Тюбиков.

Парк был неподалеку: через две остановки. Сели в трамвай. Он был новым, еще пах краской. Омаров взял билеты.

«Почти два года я не видал трамвая, — подумал Руслан. — Жаль, что в Ташкенте метро нет».

Около ворот парка находилась просторная чайхана. На широких деревянных настилах, устланных шерстяными паласами и коврами, сидели узбеки, пили чай, ели шашлык. На почетном месте, в окружении стариков, сидел белобородый узбек. Руслан обратил внимание, что на белобородом богатый шелковый халат, а в руках домбра.

— Вот что, друзья, — сказал Омаров. — Вы шагайте на танцплощадку, а я посижу в чайхане.

— Мучиться будете, Карим Омарович. Все чай пьют, а вам нельзя.

— Ничего. Я послушаю певца. Это — бакши, народный певец, он знает старинные сказания про богатырей народных.

— Как хотите.

— Через час встречаемся здесь. — Омаров показал на чайхану.

— Слушаемся.

Танцплощадка находилась в глубине парка. Народу было много. Коржавин и Тюбиков обосновались у прохода.

Оркестр заиграл танго. Тюбиков толкнул локтем друга: